Летать или бояться

Дженис замечает, что кинозвезда держит за руку гораздо более молодого мужчину, который уже допил весь чай со льдом. На лице кинозвезды – выражение почти ледяного спокойствия. У мужчины, сидящего рядом с ней, наоборот, такой вид, как будто он сейчас взорвется. Он так сжимает ладонь пожилой женщины, что костяшки пальцев у него побелели.

– Вы родственники? – спрашивает Дженис. Она не может себе представить, почему бы иначе они держались за руки.

– Нет, – отвечает симпатичный мужчина.

– Тогда почему вы держитесь за руки?

– Потому что нам страшно, – говорит кинозвезда, хотя она вовсе не выглядит испуганной, – а это успокаивает.

– А-а! – понимает Дженис и быстро берет мать за свободную руку. Мать благодарно смотрит на нее поверх пакета, который надувается и сдувается, словно бумажное легкое. Дженис снова поворачивается к симпатичному мужчине. – Хотите меня тоже взять за руку?

– Да, спасибо, – отвечает тот, и они берутся за руки через проход.

– А что значит «эмбээр»?

– Межконтинентальная баллистическая ракета, – говорит мужчина.

– Это одно из моих слов! Мне пришлось писать «межконтинентальный» на региональной олимпиаде.

– В самом деле? Не думаю, что я смог бы правильно написать «межконтинентальный» по памяти.

– Что вы, это легко, – говорит Дженис и произносит слово по буквам.

– Верю вам на слово. Вы – знаток.

– Я лечу в Бостон участвовать в конкурсе на знание орфографии. Это международный полуфинал, и если я пройду его успешно, то поеду в Вашингтон, и меня покажут по телевизору. Никогда не думала, что мне удастся побывать хоть в одном из этих мест. Но ведь и в Фарго я никогда не рассчитывала попасть. Мы все еще собираемся приземлиться в Фарго?

– Не представляю, что еще мы могли бы сделать, – говорит симпатичный мужчина.

– А сколько их было, этих эмбээров? – спрашивает Дженис, вытягивая шею, чтобы посмотреть на столбы дыма.

– Все, какие есть, – говорит кинозвезда.

– Надеюсь, мы не пропустим орфографический конкурс.

На сей раз ей отвечает мать. Голосом хриплым, как будто у нее болит горло или она плакала.

– Боюсь, милая, мы можем опоздать.

– О! – восклицает Дженис. – О нет! – Она испытывает нечто похожее на то, что испытала в прошлом году, когда играли в Тайного Санту и она единственная из всех не получила подарка, потому что ее Тайным Сантой был Мартин Коасси, а он заболел мононуклеозом.

– Ты бы обязательно победила, – говорит ей мать и закрывает глаза. – И не только в полуфинале.

– Но ведь состязание еще только завтра вечером, – говорит Дженис. – Может, мы утром сумеем сесть на другой самолет?

– Не уверен, что завтра утром что-нибудь будет летать, – говорит симпатичный мужчина извиняющимся тоном.

– Из-за того, что что-то происходит в Северной Корее?

– Нет, – отвечает ее приятель через проход. – Не из-за того, что произойдет там.

Милли открывает глаза и говорит:

– Ш-ш-ш. Вы ее напугаете.

Но Дженис не испугана, она просто не понимает. Мужчина, сидящий через проход, покачивает ее руку вперед-назад, вперед-назад.

– Какое слово из тех, что тебе доводилось писать, было самым трудным? – спрашивает он.

– Антропоцен, – не задумываясь, отвечает Дженис. – Это из-за него я погорела в прошлом году в полуфинале. Я думала, что там перед «цен» – «а». Оно означает «эпоха человеческих существ». Фраза была такой: «Эпоха антропоцена кажется очень короткой по сравнению с другими геологическими периодами».

Мужчина смотрит на нее несколько секунд, а потом разражается смехом.

– Именно так, детка!

Кинозвезда смотрит через иллюминатор на гигантские белые столбы.

– Такого неба – с такими облачными столбами – никто никогда не видел. Яркое, раскидистое – и заключенное в клетку из дымовых балок. Похоже, что они поддерживают небо. Какой дивный день! Вероятно, вам вскоре доведется увидеть, как я играю еще одну смерть, мистер Холдер. Не могу обещать, что исполню эту сцену со своим обычным художественным чутьем. – Она закрывает глаза. – Я скучаю по дочери. Не думаю, что доберусь до… – Она открывает глаза, смотрит на Дженис и замолкает.

– Я то же самое подумал о своей, – говорит мистер Холдер, потом поворачивает голову и смотрит мимо Дженис на ее мать.

– Вы знаете, как вам повезло? – Он переводит взгляд с Милли на Дженис и обратно.

Когда Дженис не видит, ее мать кивает – в знак понимания.

– А почему тебе повезло, мам? – спрашивает девочка.

Милли прижимает ее к себе и целует в висок.

– Потому что мы с тобой вместе, глупышка.

– А-а, – тянет Дженис. Ей трудно понять, в чем же здесь везение. Они ведь каждый день вместе.

В какой-то момент Дженис замечает, что симпатичный мужчина отпустил ее руку, а когда она снова сморит на него, он уже обнимает кинозвезду, а та обнимает его, и они целуются, очень нежно. Дженис потрясена, просто потрясена, потому что кинозвезда намного старше своего соседа. Они целуются точно так же, как в конце фильма, прямо перед титрами, целуются влюбленные, а зрители встают и уходят домой. Это так шокирует Дженис, что она начинает хохотать.

Салон эконом-класса.

Эй Ра Ли