Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи

Анохин в тот год также участвовал в воздушном параде, к которому готовилась Раценская со своими спортсменками. Он показывал на параде опытную боевую технику и вылетал из Жуковского. А женщины, возглавляемые Раценской, выступали пятеркой пилотажниц на самолетах Як-18. Это была команда подруг, но к одной из них, Анне Бодрягиной, Маргарита Карловна сохранила особенно теплое чувство: «Сейчас Анька расхворалась, и, больно видеть, совсем плохая... Я в каком-то смысле ее ученица. Она пришла работать к нам зрелым, опытным человеком, будучи уже несколько лет инструктором военно-морского училища, где готовила летчиков для флота. В войну, - продолжала Раценская, - она была боевым летчиком. Так что летала очень хорошо. У нее был исключительно чистый пилотаж. Почти все участницы пятерки были ее ученицами, из ее курсантского отряда. Я возглавляла спортивный отряд в ДОСААФ, и мне захотелось слетать с ней. "Пожалуйста, товарищ командир", -охотно согласилась она. Я полетела с ней (на том же Як-18) и поняла, что летаю, может быть, не хуже нее, но... жестче, жестче! А у нее в полете - мягкое кружево! Она и по характеру своему такая. Два года мы летали вместе этой пятеркой, и я много работала самостоятельно, улетая в зону и совершенствуя свой пилотаж, чтобы не уступать и в этом моему заместителю и ее ученицам. У меня был большой опыт в другом: в полетах с планеристами, в буксировках. А на параде этого было недостаточно. У нас была добротная команда пилотажниц, в которой

Аня, безоговорочно верившая мне как командиру, была первой моей помощницей и ключевой фигурой...».

Нередко Анохины встречались тогда на разборах полетов, который вел командующий парадом Василий Сталин. Однажды, накануне дня рождения Маргариты супруги оказались рядом на разборе полетов после генеральной репетиции. Пролет Анохина и его товарищей прошел без замечаний. А вот у Раценской произошла неприятность: в полете на ее самолете Як-18 одна из основных стоек шасси отошла от замка. Она это заметила и решила, что уберет ее (в крайнем случае - аварийно) при подлете к Тушину. Но Анна Бодрягина тихо стала подсказывать по рации: "Товарищ командир, нога!" Раценская махнула рукой и ей, и шедшим рядом - крыло к крылу - подругам, мол, все знаю и вижу: горят сигнальные лампочки. Было это в районе Красногорска, и Раценская решила, что постарается убрать ногу на подходе к Москве-реке - она боялась излишне стравить из системы воздух. Но вскоре вдруг и другая летчица из плотного строя пятерки заботливо напомнила Раценской по радио: "Командир, нога!" В это время в эфире раздался щелчок, и прогремел голос командующего парадом Василия Сталина: "Прекратите болтовню, бляди!" В эфире находились, конечно, все экипажи, и мужики - в хохот!..

Анохин счел поведение командующего оскорбительным и потребовал от Маргариты не участвовать в параде. Он был решителен: "Все! Я тебя забираю!" Но потом остыл и не стал настаивать на своем, понимая, что последствия, для всех, могут быть печальными...

На заключительном разборе, как всегда, досталось всем "виноватым". Все сидели смирно, напряженно. Когда Василий Сталин похвалил пятерку за точность и стал "песочить" за что-то начальника аэроклуба генерала Смирнова - Героя Советского Союза, воевавшего еще в Испании, Анохин вдруг тихо толкнул в бок Маргариту. Он протянул ей какую-то коробочку и шепнул: "Открывай!" Она открыла и обомлела: та самая камея, которой не было цены! Это был его подарок жене ко дню рождения.

Позже в ювелирном магазине в Столешниковом переулке Сергей Николаевич купил два одинаковых кольца с аналогичным, как у камеи, женским профилем из розового коралла, обрамленным бриллиантами. Из этих двух колец, в тон великолепной камее из раковины, лучшими ювелирами были сделаны серьги для Маргоши, составившие удивительно красивый ансамбль...

Вкус у Сергея Николаевича, его умение оценить подлинную красоту, будь-то в ювелирном искусстве или в живописи, шли, очевидно, от матери, Алевтины Павловны, которая выросла в богатой интеллигентной семье. И Маргариту Карловну она всегда поддерживала в ее убеждении "иметь лучше мало вещей, но хороших...".

"У Сережи была тонкая, чуткая натура, - говорила Раценская. -И это при всей моей резкости, даже дерзости моей по отношению к нему. Ведь я понимала, что его необходимо было держать в ежовых руковицах, чтобы продлить его летную, испытательскую жизнь...".

Не помню уже по какому поводу, но Маргарита Карловна, глубоко уважавшая одного известного летчика, сказала о нем: «Вот не понравилась ему в чем-то одна жена, нашлась другая... Потом и ей нашлась замена... Мой и подумать об этом не мог. Кто-то могла быть ему симпатичной, и он этого не скрывал. Но не более того! У меня в пятерке летала Марина Пылаева - она была инструктором городского аэроклуба. Так он просто восхищался ею - у нее было изумительно красивое лицо. Мало того, что она была очень интересной женщиной, она, как и Сережа к тому времени, была увлеченной собачницей. Но дальше восхищения он не шел и ничего большего позволить себе не мог.