Летний день, или Корыто со старостью

Я пыл свой поубавил. Действительно, думаю, жена она ведь как лотерейный билет. Сулят много, зазывают шумно, украшений всяческих, в том числе галантерейных, не жалеют. А потом раз! – и попала птичка в клетку. А уж ежели после венчания про выигрыши обещанные заикнешься, так и по шее схлопотать можно. От такой перспективы я, признаться, приуныл, посерьезнел, хвост павлиний сложил до поры до времени, чтобы раньше времени он особу какую нечаянно не привлек. Сижу, никто меня не замечает, а все же должен признаться (себе-то я врать не могу): жениться хотся пуще прежнего.

Только про женитьбу вспомню – сам себе как дурак улыбаюсь, мысль приятная по членам разливается, сердце катится в какие края, неизвестно, и стучит там, стучит, покой мой разрушая. Эх, думаю, чем черт не шутит. Женюсь! Чем я не жених?! Забыли вы, что ли, что Станислав у меня имеется! А чин! Не высокий, скажите?! Так это дело поправимое. А может, кому мое оперенье не нравится по причине скудности гардероба? Так и это пустяки! Можно ведь одним приличным сюртуком обзавестись и уж им пыль в глаза пускать. А на награды да на сюртуки-мундиры народ женский, ой какой падкий. Эх, не успел я приговорить себя к вечному блаженству – тут другой вопрос передо мной вылез.

Где ж искать ее, невесту энту? Какого она должна быть роду-племени? Вопрос не простой, а, я бы даже сказал, архисложный. Потому как, если ошибка в расчеты вкрадется, рухнуть может вся конструкция и прихлопнет вас же первого, как мышь в мышеловке! Зрелище, скажу, не из приятнейших.

Итак, пустился я в плавание на поиски супруги моей будущей. Всем известно, что искать в своем околотке не следует. В своей-то округе товару хорошего не сыщешь. Все залежалый или тот, на который только плюнуть и можно. Нет, дудки, думаю, на страшилищах пусть другие женятся, тебе, Кузьма, подберем товар первосортный.

Только об товаре задумался, тут же на ум пришла дочка купеческая. Вся, представьте, сидит в рюшечках, плечи мраморные платок укрывает, щечки румяные горят, как два яблочка, а перед ней блюдечко с чашечкой, и рядом я собственной персоной, здрасьте! Сидим чай кушаем, на ветвях соловей прыг-прыг-прыг-прыг, душу всю в лоскутья рвет нам своим чириканьем. Я вроде как ближе к ней придвигаюсь, осмелел, приятные слова в ушко шепчу, ус подергиваю, а она в ответ куксится и варенье мраморной ручкой в мое блюдце накладывает.

И тут надо ж, как нарочно, глянул я в отраженье самоварное: батюшки, да в кого ж энто превратилось мое яблочко румяное?! Глядит на меня из самовара моя купчиха, в три раза раздутая, и как будто бы к усам тянет ручку пухлую?!

Эх… насилу я удрал от блюдечка с вареньицем.

Нет, думаю, куда тебе, Кузьма, с купчихой совладать, не имея характера решительного. Да, что и говорить, испужался я по всем признакам крепко, но, как ни странно, испуг мой быстрее, чем дым от мушкета, развеялся, и я опять в неведомые мне пучины кинулся.

А может, думаю, в губернию для поиска невесты выехать? А что? Там я буду жених столичный, ценность моя, как у всего заморского, взлетит неимоверно, и я смогу себе барышню выбрать самую что ни есть лучшую! Дочка губернаторская, скажем, чем мне не партия?!

Ветер раздул щеки парусов у фрегата моего странствующего, и опять унесся я далекие мечтания. Вот сижу я на пруду, природа будто бы утопает вся в великолепии и прямо-таки захлебывается от пышности цветения. На мне шляпа огромная соломенная, в ухе мухи звенят и другие преинтереснейшие экземпляры, мечта натуралиста. Рядом Пегас прыгает в образе коня с гривою (куда же без него). А я соломинкой в зубе ковыряю, блаженствую, с одной стороны на плечо ко мне стрекоза приземлилась (я ей: «Отдохните, пожалуйста!»), а с другого боку сидит, представьте, создание в платьице с цветочками. И держит создание в ручках своих крохотных удочку. А я, ай-ай-ай, время даром не теряю, червяка ей прямо с умилением на крючок нанизываю и в глаза фиалковые заглядываю. Боже мой, красота-то какая заманчивая! Что может быть лучше барышни, на свежем воздухе обитающей? И тут опять, надо же, зачем-то глянул я в отражение пруда зеркальное. Вдруг среди облачков курчавых отражение суженой моей дрогнуло, в разные стороны разъехалось, щеки друг от дружки шарахнулись, глаза на место ушей стали, а ротик-то, мать честная, прям в ротище обратился. Ах, да что же это за кикимора болотная?! Да разве ж об энтом были мои мечтания?! А кикимора эта вдруг прыг из пруда, хвать меня за ухо, крутит больно и говорит:

– Для того ли я за тебя, дурака столичного, выходила, чтобы с тобой на болоте сиднем сидеть?!

А я смотрю в ее морду зеленую, терплю, а сам думаю: может, и права эта барышня зеленая? Она же на меня тоже кой-какие надежды возлагала, в столичную хотела превратиться, а куда ж мне ее в столицу вести, у меня там только комнатка скромная, срамиться мне, что ли?!

Решил я и энту невесту обойти огородами.