Летний день, или Корыто со старостью

Стал дальше знакомиться со своими товарищами новыми. Французы среди нас оказались: Жанна д’Aрк, к примеру, и даже Джордано Бруно свой, этот из более южных губерний. Джордано постоянно твердит, что земля круглая и вокруг солнца вертится, так это теперь все и без него знают, умник нашелся. А еще талдычит про монаду монад1 какую-то (это, простите, неприличность какая-то) и все костер устраивает для Жанны и для себя. Они теперь под усиленным надзором нашей дворничиха (которая только для виду дворничиха, а на самом деле дохтур переодетый). Наши два поджигателя на костер с собой хотят прихватить и англичанку нашу, мисс Джемму (оглобля эта попала к нам оттого, что привередливая очень: видите ли, у нас туманы не такие, как на ейном Альбионе). Жанна ее крепко недолюбливает, бабьи ссоры. Вместе с мисс Джеммой поджигатели хотят прихватить и батюшку нашего отца Порфирия. Хрустальной души человек, а Джордано ненавидит его. (Мне по секрету сказал, что вообще-то ненавидит только католических священников, но за неимением в нашем доме оных, решил ненависть свою выместить на отце Порфирии. А он ведь, божий человек, от хрупкости своей только и попал в наш дом: слишком увлеченно исповеди слушал, не смогла душа его ангельская поверить, что чернота такая в людях водится.) Однажды, кстати, Джордано уже чуть наше жилище не подпалил. Господи, спаси нас от несчастья этого.

А еще у нас своя помпадура имеется. Тоже французская штучка. (Ох, много у нас чегой-то французского развелось, как и везде, впрочем). Так она очень птица полета высокого. Говорит, что с самим французским королем сношения имела, а я думаю – врет! Хотя она, конечно, политиканша и интриганка, и на дохтура нашего Силантия Никанорыча метит. Он, говорят, сильно в нее влюблен, а она этим пользуется. Уж не знаю, какие цели преследует. Но уже от того, как высоко берет, дух захватывает.

Но больше всего поразил меня Леонардо. Он держится у нас особняком. Общается только с французским королем и герцогом – такие у нас тоже имеются – и все дни напролет всё что-то мастерит. К нему даже обращение особенное. Деревяшки ему всякие, инструмент выдают. А недавно он для барышень даже обещался аппарат летательный придумать.

Барышни визг сразу подняли: да как же это можно, а ежели свалиться оттудова?!

Это что ж, обломится бутон жизни, не успев расцвесть?! А барышням цвесть хочется!

А с некоторых пор он еще одну забаву себе придумал, даму сердца выбрал. За ручку ее водит, на скамейку садит, мух со счастливицы смахивает. Все свои механизмы забросил, обещал ее портрет рисовать, Моней Лизой называет. Лизавета от такого обращения конфузится, не привыкшая, значит. Хотя, по-моему, она к нему тоже тонкие материи испытывает. Только вот что я вам скажу, маменька у Лизаветы нашей строгая очень. Всем известно, чем такие художества закончиться могут.

Таковы мои новые знакомцы, наблюдаю я за ними с утра до вечера. Чего у них только в головах не копошится! А мечты у них какие! Аж мурашки по коже бегают, и тут понял я, почему их сюда и упрятали. Да чтобы они мыслями и мечтами своими остальной народ не будоражили! Народ-то у нас недалекий, дальше носа своего мечтать не может, дальше гуся фаршированного или печки теплой. Но я не виню. Некоторым и правда не до мечт эфемерных. Кусок хлеба один снится. А вот тот, которому обеспечили, так сказать, нужные условия для мечтания, что ж он, спрошу я вас, в мечтаниях своих такой хиленький, почему не несут они его в дали дальние?

Тут же осадил себя: что это ты, Кузьма, с укоризной на других нападаешь? Сам-то мечтать умеешь? Да, вопрос так вопрос… Ну, думаю, дай попробую (что с любовью пока не шибко получилось, так это ничего не значит, может, со второго круга в другом чём удачнее буду). Принялся мечтать и вдруг понял, что непростое это дело, ведь в голову сначала такая дрянь мелкая лезет, о которой человеку вроде как и мечтать неприлично. Сначала мечтал о хорошем сюртуке, потом махнул дальше, булавка с бриллиантом для галстука привиделась, потом захотелось мне от Акулины избавление получить. И все равно сосет что-то в животе, мелко всё, мелко, Кузьма, мелко мечтаешь. Расширяю границы, нутром-то понимаю, что мечтать-то надо о большем. Но об чём таком большем?!

И тут на подмогу мне случай пришел. Гуляю как-то по аллеям и вдруг нечаянно заметил, как дворничиха наша, дорожки метя, нечаянно обронила кусок газетки (лишнее подтверждение тому, что никакая она не дворничиха). Вообще-то, газеты нам не выдаются. И это правильно, ничего там интересного нет, в нашем доме гораздо интереснее события происходят. Но в этом кусочке, самой судьбой под ноги мои подкинутом, надо ж такому случиться, преинтересная заметка оказалась. Какой-то там джентльмен, облачившись в купальный костюм, представьте, переплыл пролив, разделяющий долгие годы заядлых врагов (французов и англичан то есть).