Лето круглый год

Мне тут же радостно вручили программу курса, название которого сейчас я не помню. Просмотрев эту программу, я пришел в полное недоумение, поскольку большая ее часть была посвящена частным производным, а в конце давалась теорема Стоуна-Вейерштрасса, которую предполагалось давать с доказательством и приложениями. Уровень этих частей столь отличался, что я совершенно не мог понять, как это можно соединить. После чего я спросил: "А не могу ли я поменять программу?" На это мне ответили: "Нет, поменять программу нельзя!" Это теперь я знаю, что колумбийцы всегда отвечают на твой вопрос буквально, не пытаясь ничего предполагать. А тогда я этого не знал и думал, что раз сказано, что нет – значит нет. Откуда тупой доцент мог предполагать, что мне ответили лишь на вопрос: "Можно ли поменять официально содержание этой программы?" Спроси я: "А можно я буду читать то, что здесь нужно читать?" И мне бы, скорее всего ответили, что да, можно.

Начал я читать лекции на испанском языке четырем слушателям. Привычки писать конспекты у меня не было никогда, а тем более на испанском языке, что заняло бы прорву времени. А потому выписал я в столбик штук двадцать испанских глаголов в форме рассмотрим-получим-покажем-проведем, вооружился несколькими существительными, а также двумя универсальными словами entonces-энтосес-значит и эээээ, выражением "Черт его знает, как это на этом долбанном испанском сказать" – по-русски – и принялся давать лекции. Когда мне требовалось какое слово из испанского, которого я не знал, я брал соответствующий английский термин и пристраивал к нему испанизированное окончание. Это всегда срабатывало, потому что какой бы заковыристый термин я ни изобретал, студенты мои никогда не переспрашивали – видимо, понимали всё. В конце, рассудив, что студенческие страдания были не меньше моих, я поставил всем им от трех с половиной до четырех с половиной, в зависимости от того, кто как научился брать частные производные.

Позднее Хайме мне сообщил, что он спрашивал студентов, понятно ли им было. И они сказали, что было очень интересно и что они поняли ВСЁ. Потом я часто вспоминал эту фразу, я очень хотел бы узнать, что же было это ВСЁ.

Я люблю учить. Правда, не всех, а тех кто хочет учиться. Перед вами

Маленький самоучитель испанского языка

Чтобы говорить, надо говорить. Правило нехитрое, однако самое важное при освоении чужого языка. Говорить надо, не стесняясь своего произношения, нехватки слов и неумения строить фразы. Говорить следует, используя все свои знания и умения. У вас их не так уж мало. Во-первых, вы знаете много искореженных испанских слов. Например, постучав себя в грудь и произнеся "Россия" как пароль (произносите его как "Русия" с ударением на "у"), вы с большой вероятностью услышите отзыв "водка". В Колумбии эти два слова объединены в единое целое и служат для характеристики всей мужской части российскоподданых.

Далее, у вас имеются руки. Руки – это самый важный инструмент, с помощью которого общаются колумбийцы. Колумбиец со связанными руками говорить не может. В лучшем случае его речь будет напоминать картину допроса партизана в гестапо: "Да. Нет. Не знаю." Вы тоже должны использовать свое умение двигать руками: похлопывайте собеседника по плечу, приобнимайте его (её), интенсивно размахивайте руками перед его носом, стараясь не зацепить. Если вам не хватает испанских слов, не пытайтесь употреблять английские – это самая распространенная ошибка русских в Колумбии, которые считают, что на своем ломаном английском они смогут что-то объяснить лучше, чем по-русски. Колумбийцы на улице понимают английский язык так же хорошо, как и русские где-либо в Ярославле. У них большой запас английских слов наподобие "окэй, йес, но, бай, гринго, мистер". Но это и всё. Кстати, если вы уверены, что ваш собеседник знает английский язык, то не старайтесь придерживаться правильного английского произношения. Лучше произносите так, как это слово пишется. Три четверти моих колумбийских знакомых, очень хорошо знающих английский язык (трое из четверых, кого я знаю), произносят bird (птица) как бирд. В испанском языке главное правило: как написано, так и произносится. За очень немногими исключениями. Большинство колумбийских школьников усваивает это правило очень прочно и затем применяет его в своих упражнениях на английском языке. Использование русского языка, когда не хватает испанских слов, значительно более практично, чем выдавливание из памяти английских слов, вызывающее судорожные подергивания рук. Плавная русская речь с плавными же указующими движениями рук действует успокаивающе на собеседника, приводя к лучшему взаимопониманию. В некоторых случаях ключевые русские фразы понимаются не хуже испанских. Например, в ответ на "muchas gracias" (большое спасибо) вы можете смело отвечать "не надо". В этом случае колумбиец слышит что-то вроде "de nada", которое имеет примерно то же значение.