Лето круглый год

После восьмого класса моя старшая сестрица вдруг сказала, что хватит мне быть совсем остолопом, надо идти в математический класс, о создании которого сообщалось в газете. Я себя почему-то остолопом не ощущал, но, с другой стороны, старая школа как-то не очень… Класс у нас был своеобразный. До того в нем учились детдомовские ребята, которые привнесли свою атмосферу. Плюс туда сливали всех второгодников. Не очень мне нравилось в этом классе: надо было все время держать ухо востро.

Короче, когда сестрица проводила свою агиткампанию, я был морально готов, чтобы уйти в другую школу.

Однако в матшколе оказалось, что классов с французским языком там нет. И как уж меня сестра уломала, что можно легко выучить английский за три года и оставшийся до начала нового учебного года месяц – даже не знаю, сейчас меня на такую авантюру никто бы не спровоцировал. Взяли меня в группу с английским языком.

На первом уроке сижу и слышу, что все поочередно вякают "май нэйм из". Ну и я промайнэмил. А через десять минут меня о чем-то спрашивают, такое же сложное. А я по-русски отвечаю, что кроме десяти глаголов-исключений из французского ничего не знаю. Учительница тут чуть в обморок не упала. А после урока к ней моя сестрица подошла и сообщила, что будет со мной заниматься и обещает… Словом, англичанка меня зауважала и не трогала совсем вплоть до выпускного экзамена. Относительно которого она через три года забеспокоилась. И я тоже забеспокоился. Сестра моя в самом начале позанималась со мной месяца три, а потом у нее появился ребенок и не до английского было. А я сидел дальше на уроках английского и о чем-нибудь своем…

Однако же под экзамен пришлось почитать учебники, книжки какие-то адаптированные, темы вызубрил. Как-то сдал. Даже на четверку. При этом кто-то из наших девиц сказал, что не понимает, почему мне не поставили и больше.

А когда уже в университете я учился, то рассказал всю эту эпопею следующей англичанке, которая реагировала как и предыдущая – старалась не спрашивать, но зачеты ставила, потому как тысячи я сдавал. А после того как разделил еще первое-второе место за художественный перевод чего-то из Уэллса по университету, что, видимо, дало англичанке дополнительные очки, поскольку там участвовали и филологи, и прочие гуманитарии-знатоки, то тут у меня пошла жизнь – разлюли малина. Естественно, что получил я ту премию не за знание английского, а за то, что, уловив сюжет, красочно "перевел" (не уверен, что близко к тексту, однако конкурс был на художественный перевод).

В далеком 1970-м собирался поступать в аспирантуру. А сдавать надо было и английский язык, разговорная часть которого у меня не то, что хромала. а начисто отсутствовала. И тут пришла мне в голову замечательная мысль позаниматься с каким-либо переводчиком с английского, поговорить. Родители вспомнили, что у них имеется знакомый, жена которого работает администратором в большой гостинице, при которой имелись переводчики. Звонок – и меня пригласили в гостиницу. Занятий было два или три, после чего я понял их бесполезность – экзамен должен был состояться через месяц.

Вспомнил же я не об английском, а о том, как наивному выпускнику мехмата демонстрировали достижения цивилизации:

– Я сейчас покажу тебе номер-люкс. Вот, видишь, здесь рояль. А вот это туалет. Вот, смотри, ленточка. Ты не вздумай сюда написить – простерилизовано.

А потом была аспирантура, в которой я тоже, в основном, технические тексты переводил. Английский у меня был весьма своеобразный, который ни один англичанин понять был не в состоянии. Я увидел это, когда попытался пообщаться с одним американцем: в то время основной мой принцип в английском был "как пишется, так и слышится". Кстати, в Колумбии такой мой английский понимали очень хорошо.

Следующий этаж

Уже в перестройку, когда я стал плакаться всем своим корреспондентам, как мне живется, получил я из Колумбии вопрос: а не хочу ли я поехать туда поработать?

Сначала я решил, что либо помру от жары на экваторе, либо меня наркоторговцы чего-либо чем-либо… Но потом решил, что хуже, чем в родном университете, быть не может. И согласился.

Прислали мне контракт, который один эквадорец, что учился у нас в университете, перевел на русский язык. Несколько меня смущали фразы типа, что все споры должны решаться на основе законов департамента дель Валье и прочее. Но сумма там была для меня, того, кто тогда получал в переводе на доллары их 20 в месяц, была фантастическая. Аж почти 800 долларов в песо.

Так что когда я приехал и покупал стаканчик кофе, который 30 центов стоил, меня жаба заедала. Ладно, это уже другая тема совсем. Будет желание – напишу и о своем жлобстве в первые месяцы.