Лето круглый год

Итак, приехал я в университет дель Валье и начал общаться с группой профессоров, относительно которой начальство, которое этот приезд устроило, вовсе и не хотело, чтобы я туда попадал. В группе этой был немец-профессор, еще один колумбиец и пара его студентов. Немец, услышав, как я разговариваю по-английски, сказал только "дааааа". Правда, когда я дал первый семинар, то он сказал, что мой математический английский значительно лучше: "Но понять ничего нельзя. Будем надеяться, что это из-за математики." – это он тоже добавил по-простому. Мне с этим немцем здорово повезло. Именно он и довел мой английский до состояния, когда я начал понимать, что говорят. И произошло это следующим образом.

Господин немецкий профессор – очень интересный человек. Но у него был один недостаток: он любил говорить о чем угодно часами, доводя собеседника до полного исступления, потому что темы у него были о чем угодно. Беседы его шли в режиме монолога. Даже его собственная жена не могла переносить эти лекции-монологи. При этом познания у него были совершенно энциклопедические. Он мог часами рассказывать об устройстве бундестага, особенностях какой-либо немецкой партии и тут же перекидывался на то, как размножаются бабочки. Как орхидеи завезли в Англию, каковы отличия привода шевроле от чего-то еще.

И тут ему на зуб попался благодарный (как потом выяснилось, не очень) слушатель. Он меня усаживал напротив себя и слегка монотонным размеренным голосом начинал вещать что-либо, держа под рукой немецко-русский словарь, невесть откуда взявшийся у него. Когда я мотал головой, что не понимаю, он открывал соответствующий немецкий термин, а я смотрел на его русский перевод. Беседа текла в стиле: "Динозавры вымерли столько-то миллионов…" – "А как относятся здесь к цыганам? " – "Ооо! это очень интересный вопрос!" – и дальше шла часовая лекция. И так каждый день часов по пять. Месяца через четыре я уже вполне понимал все его речи. Памятник я должен был бы ему поставить за это. Честно говоря, я тогда уже решил, что ничего у меня с английским не получится. Не говоря уж об испанском. Но лекции все продолжались и продолжались. И доводили они меня уже до умопомрачения, потому что общеинтересные темы у него поиссякли слегка, а началось что-то совсем невообразимое.

Я стал избегать его "лекции" точно так же, как и все его колумбийские знакомые. Близко к моему отъезду я оскорбил лектора до глубины души.

Шли мы втроем обедать в ресторанчик. И господин профессор разливался о преимуществах бензина какой-то марки. При том, что он был единственным из нас автолюбителем, четвертьчасовая лекция о бензине доставляла нам огромное удовольствие. Подходим мы к ресторанчику, лекция кончается, и господин профессор, вдруг, задает риторический вопрос:" А знаете, почему здесь автомобили в полтора раза дороже, чем в Штатах?" Мой колумбийский приятель, как человек вежливый, берет и спрашивает: "А почему?" А я, вконец озверевший от лекции и жары, вдруг: "Хайме, а не слишком ли много вопросов?" И господин немецкий профессор меня мгновенно возненавидел. То есть не то, чтобы возненавидел, но очень близко к тому. Настолько, что уже когда я второй раз приехал в Колумбию и встретился с ним, отпускал он всякие шпильки, которые я покорно глотал, чтобы хоть как-то загладить свое тогдашнее свинство.

Странствования Ганса

Все имена, названия, события, обстоятельства… что там ещё? – да, и эти, как их там… буквы – все выдуманы! Хотя и не мною. А совпадения – случайны.

"Странствования" – хорошее слово. "Странствования Одиссея" звучит торжественно и не подходит для описания жизни простого человека, вроде бы. Однако, если подумать, кто его знал, этого Одиссея, когда он жил? Крохотная Итака! И чем он так знаменит? Что он там понаговорил о своих "странствованиях"? Любой моряк наплетет куда больше и правдоподобней. Живи Одиссей в наше время и сочини подобные истории, прослыл бы трепачом, несущим невесть что за кружкой пива. Так что рассказ о жизни Ганса заслуживает названия слова "странствования" ничуть не меньше, чем история Одиссея, царя Итаки.

Конечно, тот был царь. А с другой стороны, с кем из жителей Кавказа ни поговоришь – всё сплошь князья да потомки царей. Со мной на одном курсе учились несколько африканских негров. Так они все как один были сыновьями кто короля, а кто – вождя огромного племени, владеющего земельными пространствами, покрывающими всю Землю вместе с океанами раз десять. Словом…

Отец Ганса был владельцем небольшой фабрики. Папаша имел образование ниже среднего и считал всех образованных граждан дармоедами, что совпадало с мнением, распространенным среди его знакомых. Однако поскольку сын явно отбился от рук и делом в отцовском понимании заниматься не хотел, то он не стал возражать, чтобы Ганс отучился на математическом отделении университета, а потом написал бесполезную диссертацию.