Лето круглый год

Была еще владелица конного завода, кажется, из Новой Зеландии. Был я в переписке даже с федеральным судьей одного американского штата, у которого было 9 детей и несметное количество внуков. Сообщил он, что один из его детей стал chef-ом. Ну, шеф, так шеф, решил я. Но потом слазил в словарь: не может федеральный судья быть в восторге, что его сын просто важная шишка. Оказалось, что сын его шеф-повар. Никого из профессиональных математиков в моем списке корреспондентов не оказалось. Наверное, это были те, кто не отозвался – математики известны своей отзывчивостью.

Одним из следствий той переписки и явилось то, что сейчас я нахожусь в Колумбии. Один из моих корреспондентов, с которым я дружу и по сию пору, оказался математиком и владельцем книжного магазина в Армении. Это не та Армения, что все знают, это городишко в Колумбии, жители которого имеют несколько легенд, почему он так называется. Все версии легенд заканчиваются одним: когда выбирали название, это понравилось больше всех. Когда я побывал у профессора дома, продемонстрировал он мне пухлую пачку моих писем, полсотни или больше.

Каждому корреспонденту я писал только то, что тому было интересно, потому как быстро понял, что как неинтересно становится, так переписка прерывается. У большинства моих корреспондентов письма быстро становились однообразными: "Энн пошла в школу, мы купили новую машину, мы съездили в Париж." А больше писать, вроде как, и не о чем. Читая все эти письма, убедился, что человек с ручкой во всем мире одинаков: никто ничего интересного, если его не расшевелить, не напишет.

Потом пробовал я своих деток вовлечь в переписку для изучения английского языка. Обе попытки кончились одинаково: "А я не знаю о чем писать!" "Как же так? Ты живешь на другом конце планеты. Девочка эта ничего о тебе и о том, как ты живешь, не знает. Напиши ей, что ты ходишь на речку, ловишь рыбу и съедаешь ее сырой – она поверит, потому что ты живешь в очень странной для нее стране." И в ответ: "Так о чем мне писать?"

Этикет

– Здравствуйте! С Вами говорит … из России. Можно…

– Как поживаете, профессор? У Вас все хорошо?

– Да-да, у меня всё хорошо. Можно к телефону…

– Я так счастлива, что у Вас всё хорошо! Надеюсь, что Ваше семейство в порядке?

– Простите, но можно к телефону директора? У меня всего три минуты телефонного времени.

– Да-да, конечно, я сейчас позову. Надеюсь, что у Вас и у Вашей семьи всё хорошо.

– Я тоже. Можно позвать директора?

– Ну, конечно, я сейчас же позову! Я так рада Вас слышать!

– Понимаете, у меня всего три минуты.

– Да-да-да, я немедленно зову.

– Спасибо!

К концу третьей минуты к телефону подходит директор и начинает расспрашивать о моем здоровье, здоровье семьи, и еще о чем-то, не давая задать вопрос, ради которого был заказан разговор. Стоит напомнить, что на дворе стоит 1993 год, месячная зарплата господина доцента из России составляет 20 долларов, а телефонная минута разговора с Колумбией стоит около 3 долларов. Расспросы о здоровье стоят очень дорого. Понятно, что и колумбийский собеседник хорошо понимает, что звонок дорогостоящий, но перейти прямо к делу невозможно: согласно колумбийскому этикету, начиная разговор, вежливый человек сначала интересуется как поживает собеседник и его семья. Тот, в свою очередь, должен сообщить, что всё обстоит прекрасно и поинтересоваться о том же у гражданина на другом конце провода. И только выяснив, что у всех всё замечательно, можно переходить к делу.

Чемоданчики мои

Летел я первый раз в Колумбию в девяносто третьем году. В кармане были 105 долларов на непонятные дорожные и первого времени расходы, а рублями сумма была более чем скромная, минимальная. Тащил я с собой два малопрезентабельных матерчатых чемодана, в одном из которых находились килограмм двадцать книг. По Москве я перемещался общественным транспортом. Залез я на не слишком набитый эскалатор в метро, держу чемоданы на весу, норовлю их как-либо упереть об эскалатор. И тут получаю толчок в спину, так что, не будь этих чемоданов в руках, полетел бы. Мимо шествует мент-сержант и, не глядя и не поворачивая головы, куда-то вперед проговаривает: "Никакой культуры. Сколько раз говорить, чтобы проход не занимать."

И полетел

я первый раз в Колумбию. И вообще первый раз полетел за границу.

Подавали в самолете поесть – я бы не сказал, чтобы что-то шикарное. Однако ехал я из Ростова, из университета, где доцентская зарплата была меньше 20 долларов в месяц. Поэтому все, что раздавали в самолете, я старательно уплетал. Засомневался только с вином: не надо ли платить за него? Взял кока-колу. Но остались там какие-то пакетики. Чтобы добро не пропадало, сунул я их в карман. Потом сую туда руку, а там… Соус там какой-то был в пакетике. И в кармане тоже. Учила же меня мама: "Не суй всякую дрянь в карманы – плохо кончится". Дети – они все дурные.

Аэропортовские истории