Лето круглый год

Так что я летел уже с полным пониманием, тем более, что те же самые вещи на Родине стало обыденным явлением к тому времени. Часть пути от Кали до Боготы мне не запомнилась ничем. Переезд в международный аэропорт прошел быстро и гладко. На входе меня опять ощупали, снова справились, что за штука торчит у меня из кармана куртки и успокоились, увидев все те же очки. Памятуя печальный результат со своей сумкой-чемоданом по прилете и наслышавшись, что чемоданы частенько теряют, я решил весь свой багаж тащить с собой: меня особо волновала судьба двадцати килограммов книг, которые я повез с собой для работы, потому что я знал, что потом мне их брать будет негде. Оказалось, что такой багаж Эйр Франс разрешает везти с собой в кабине (позднее они ужесточили правила провоза ручной клади). Я потащил этот багаж, большую тяжеленную сумку с книгами и злополучную полиэтиленовую полосатую сумку-чемодан к залу ожидания. По дороге встретился пост контроля, где меня ощупали, сказали поставить сумки на прилавок и открыть их для досмотра. Сумки были набиты сверхплотно, и я не ожидал ничего хорошего от этого поиска, потому что потом мне надо было их как-то закрывать, что ранее было проделано вдвоем с моим колумбийским приятелем с большим трудом. Девушка лет двадцати пяти, в форме, неторопливо начала вытаскивать мое барахло из сумки, пока не наткнулась на бумажный рубль советских времен, случайно завалявшийся между книгами.

– Что это? – с любопытством спросила она.

– Советский рубль, деньги из России, – ответил я и добавил: – если нравится, то могу подарить.

– Мне?! Это?! В подарок?! А сколько он стоит?

– Да ничего не стоит, он уже не действующий. Это просто подарок вам.

Взволнованный страж порядка не стала дальше осматривать мою сумку. Только для формальности она приоткрыла вторую сумку и тут же закрыла ее. После чего помогла мне донести одну из сумок до следующего поста, подвела к своей подружке, что-то ей сказала, и подружка пропустила без особого досмотра. А говорят, что советский рубль был деревянный и не стоил ничего. Попробуйте получить такое за доллар!

Посадку самолета в Каракасе я помню смутно, а вот пересадка в Париже на московский рейс запомнилась хорошо. Вылез я со своими сумарями из самолета, с трудом их волоча в руках, и направился быстро на второй этаж, где должна была быть посадка. Как вдруг на лестнице меня кто-то цепко ухватил за руку и остановил. Оказалось, что держит и сурово разглядывает меня сухопарая француженка лет тридцати пяти. А рядом стоит здоровенная негритянка. Сухопарая дама начала меня о чем-то спрашивать по-французски, потом по-испански, но видя, что толку от меня не добьешься, перешла на английский язык. Не предъявляя никаких удостоверений, что, вроде бы, она должна была сделать, она настырно повела допрос. А я настолько ошалел от этого, что только потом подумал, что следовало бы сначала потребовать от нее предъявления документов, а не отвечать на глупые вопросы.

– Откуда вы прилетели?

– Из Колумбии.

– А куда летите?

– В Москву.

Похоже, что сердце француженки зашлось от счастья: наконец-то ей попался связной между российской и колумбийской мафией! И дальше начался настоящий допрос, о каких я читал у диссидентов, прошедших школу допросов в КГБ. Вопросы задавались повторяющиеся, с небольшими вариациями, каждый раз в ожидании малейшей зацепки или противоречия. Но в целом эти вопросы выглядели ужасно глупо.

– Так откуда вы летите?

– Из Колумбии.

– А почему вы оттуда летите?

– Контракт закончился, возвращаюсь домой в Россию.

– А зачем вы улетаете из Колумбии?

– Домой возвращаюсь.

– А что вы делали в Колумбии?

– Работал по контракту в университете на отделении математики.

И в том же духе еще два десятка вопросов. После чего начался новый круг вопросов, посвященный проблеме, почему же я лечу в Россию. Ответ, что возвращаюсь домой, потому что закончился контракт, а живу и работаю я в России, удовлетворил мадам ноль ноль девять только после многократного прокручивания. Все это время она меня цепко держала за руку и так напористо вела допрос, что я даже не поставил свои весьма нелегкие сумки на пол. Наконец она перешла к новой серии вопросов:

– А что вы везете с собой из Колумбии?

И тут, озверев и от тяжелых сумок, и от идиотских вопросов я, глядя ей в лицо, без тени улыбки сказал:

– А что можно везти из Колумбии? Там только наркотики дешевые, остальное или никуда не годится, или дорогое. Вот наркотики и везу!

Дама замолкла и с минуту разглядывала меня очень внимательно. После чего вдруг улыбнулась и, разжав свою хватку, сказала милостиво:

– Ну, идите.

Мне потом сказали, что я здорово рисковал, что эти ребята (девицы) шутки обычно не понимают, могли и повести на досмотр.