Летопись начала. От сотворения мира до исхода

5. Пятое возражение против подлинности Торы более серьезно. Действительно, в тексте можно найти арамеизмы, но неизвестно, когда они проникли в еврейский язык, ведь сами патриархи жили в Сирии. Более того, часто оказывается, что в результате раскопок мнимые «арамеизмы» оказываются чисто еврейскими словами, так что этот аргумент не имеет силы. Анахронизмы, якобы невозможные для Моисея, на самом деле такими не являются: «земля филистимская» (Исх. 13, 17) вполне могла быть во времена Исхода; Дан при описании битвы царей (Быт. 14, 14; Втор. 34, 1), скорее всего, не город Дан, возникший во времена Судей (Суд. 18, 29), а один из истоков Иордана, который мог носить это название задолго до времен Моисея, тем более что место с этим именем упоминается в текстах Мари и Египта XVIII в. до Р. Х. ; «земля Евреев» (Быт. 40, 15) – вполне точное описание Палестины и потому, что она обещана была евреям, и потому, что здесь подразумевается не вся территория этой страны, «а часть ее, в которой обитали патриархи. Они пребывали наиболее около Хеврона, и кочевали около Сихема». Таким образом, у нас нет неоспоримых свидетельств того, что книги Моисея написаны после его смерти.

6. Моисей не мог говорить о себе в третьем лице, говорить о своих добродетелях (Числ. 12, 3) и писать о своей смерти (Втор. 34), – говорят критики, но и это возражение построено на недоразумении. Дело в том, что сквозь всю Библию красной нитью проходит утверждение, что «Я есмь» может сказать только Сущий, и перед Его Лицом все остальные подобны тени. Наше «я» лишь слабый отблеск Сияющего Яхве. Неудивительно поэтому, что Моисей пишет о себе в третьем лице. Ведь во всех его книгах действующим Лицом является Бог, а Моисей – не более чем Его свидетель. Более того, обращаясь к древним текстам, мы видим, что подобный прием свойствен древней литературе. «Так, например, в своих „Записках о галльской войне“ и „Записках о гражданской войне“ Гай Юлий Цезарь (100-44 до Р. Х.) неизменно говорит о себе в третьем лице, что подчеркивает объективность и искренность изложения. Ранее тот же прием использовал и греческий историк, философ и дидактик Ксенофонт Афинский (430/425-после 335 г. до Р. Х.) в своем самом знаменитом произведении „Анабасис“ (в семи книгах). По мнению Плутарха (ок. 46-после 119 гг. по Р. Х.), Ксенофонт поступил так, в частности, потому что славу в качестве действующего лица описываемых событий ставил выше нежели славу в качестве автора данного сочинения, а также дабы внушить полное доверие к своему повествованию».

О своих добродетелях Моисей мог говорить и сам, ибо он знал, что смирение и скромность не есть просто самобичевание, а созерцание своего объективного состояния, и потому он мог передать потомкам, что, по слову Божию, он был кротчайший из людей (Числ. 12, 3). Также он мог заранее описать свою смерть, ибо многим святым Бог заранее открывал время и обстоятельства их кончины. И если мы признаем существование Бога Всеведущего, то никаких проблем с тем, что Моисей мог заранее описать свою смерть, не существует. Есть также мнение, что описание смерти великого пророка дописал его преемник – Иисус Навин.