Левая Политика. Жить в России...

В свою очередь, борьба за гражданские права и свободы в 1960-х годах в США и «студенческие бунты» в Европе не только выявили противоречия либеральных западных демократий, но и значительно расширили представления о субъектах революционного процесса, привнеся новые идентичности,

основанные на позициях различных маргинализированых и дискриминируемых меньшинств: этнорасовых, гендерных, сексуальных, религиозных, колониальных. В данном контексте необходимо выделить фигуру Франца Фанона - писателя и психиатра, чернокожего выходца из французской Мартиники, посвятившего большую часть жизни проблемам политической, экономической и духовной деколонизации. Фанон рассчитывал не только на национально-освободительную борьбу в странах третьего мира, но и на «активность “внутренних колоний” стран “золотого миллиарда: люмпенов, дискредитированных по разным признакам меньшинств, радикальную богему и студентов, повторяя слова фрейдомарксистов о “малом моторе революции", призванном разбудить для качественных изменений всё остальное общество. Само собой, это находило отклик у западных “новых левых”, которые старались рекрутировать активистов именно из этих слоёв общества»15.

Следует отметить, что в процессе эволюции сапатисты существенным образом трансформировали распространённые с 1960-х годов в «левой» среде представления о тактиках ведения «герильи», а также о миссионерской роли интеллектуала в ней. Дело в том, что, в отличие от многих своих предшественников, городские маргинальные интеллектуалы, отправившиеся в Чьяпас для того, чтобы поднять там крестьянское восстание, и столкнувшиеся с непониманием индейцами их марксистской риторики, сменили ролевую модель в революционном процессе, превратившись из учителей в учеников. «Логика абстрактных универсалий ввела в заблуждение Че Гевару в Боливии и сандинистов в Никарагуа во взаимодействии с местным населением, она проявилась в их слепоте к теоретическому, этническому и политическому потенциалу общин американских индейцев»16. В данном же случае основатели САНО обнаружили в индейцах с их оригинальными представлениями о демократии, справедливости и свободе, не вписывающимися в западные универсалистские, эволюционистские и иерархические категории, равноправных собеседников.

Таким образом, благодаря транскультурному диалогу, сапатистам удалось отказаться от концепта «авангардной партии» и христианской этики спасения, заменив её логикой арьергардного движения, выраженной в индейском принципе «двигаться вопрошая»17, не предполагающего наличия заранее заготовленной программы действий. Подобный диалог призван преодолеть логику доминирования и эксплуатации, в том числе и идеологической, и направлен на утверждение множественности этно-культурных и политических практик, их сосуществование и взаимодействие путём горизонтальной коммуникации.

«Балаклава» как символ сопротивления

САНО была создана группой политических активистов из различных организаций левого толка (преимущественно марксистско-ленинских), состоявшей из трёх индейцев и трёх метисов, 17 ноября 1983 года. Рафаэль Себастьян Гильен Висенте, выпускник философского факультета Мексиканского национального автономного университета, которому, как принято считать18, суждено было перевоплотиться в субкоманданте Маркоса, присоединился к ним годом позже. Однако стоит оговориться, что никто на самом деле не знает, кто скрывается под маской, которую носит Суп (именно так обращаются к субкоманданте его соратники), поскольку лишь один из этой группы остался в живых и взял себе имя одного из погибших товарищей - Маркос.

Маска или «пасамонтаньяс», как её называют сапатисты, стала одним из символов данного движения и альтерглобалистской повстанческой борьбы в целом. Подобный акт деперсонификации был продиктован не столько страхом преследования местного населения со стороны федеральных властей, сколько стремлением подчеркнуть отсутствие иерархии и лидерства в структуре САНО. В случае гибели одного из участников его место всегда мог занять другой.