Левиафан 2. Иерусалимский дневник 1971 – 1979

Златка играет с Антошкой на траве во дворе. Антошку привезли Володя и Рита Коротики-Сороки – унылые люди, скучно.

Вечером у нас Саша Аккерман. Я был с ним несколько холоден за его грехи.

18 марта. 1. Иерусалим. Отвез Ирку на работу, был в гараже, был в типографиях. В «Централ-пресс» повстречал Ивана Швебеля с галеристом Гольбахаром. Швебель – художник консервативный, стандартный и малодаровитый и вместе с тем у Фишеро-Шепсов идет за товар первого сорта.

В Доме художника решал, кому дать выставки. Мне уже надоело быть доброй или злой фортуной всяких бездарностей. Диктую – Тове Сассон, женщине глупой, но неплохой в итоге.

Были с Иркой в «Ставе». Там все те же: Зяма Олидорт, Белла Вольфман, Грета Теуш, Феликс Куриц. Подполковник в отставе – оле Лебедев рассказывал мне о своей жизни. Феликсу Канделю я чуть не выдал себя за своего брата (без волос меня не узнают).

Д. Сузана заехал за нами с А. Офеком, и мы были в Театроне на церемонии «Якир Иерушалаим», от Союза худ. этот знак получил Мирон Сима. Зал был полон всяких тухлых стариков, на сцене президент Навон и мэр Тедди Коллек. Инфляция и в деньгах, и в людях; президенты – один ничтожнее другого, а Коллек – это просто феодал с армией чиновников-паразитов. Из театра – к Мирону Симе домой; выпивка, закуска. И опять всякие престарелости и тухлости, бывшие чиновники в основном, люди, построившие свое благополучие на деньгах Сохнута, патриоты, провинциальная сволочь, благочестивые «сионисты», гробовщики сионизма, те, что еврейскую революцию причесали под чиновницу и лавочницу. И среди всех – маленький еврей Мирон Сима, их маэстро, их кумир, их брат по духу – и мазня его на стенах.

К нам приехала Нэнси Доненфельд (владелица школы йоги в Чикаго), живет у нас.

Был симпатичный Шурик Казаков.

Была Ира Зильберберг с девочками.

19 марта. 2. Иерусалим. Завтрак с Иркой и Нэнси Доненфельд. Отвез машину Азерникова в гараж. Дежурил у ворот Златкиной школы. Читаю Лескова.

20 марта. 3. Иерусалим. Читаю Лескова и другое. Смотрю альбомы своей библиотеки.

С Иркой и детьми были на рынке, ходили по магазинам: купили Яшке джинсы и рубашку, Златке – трусики. В ювелирном магазине Златке прокололи уши для сережек – осуществилась ее мечта. Яшка меня пугает своим подражанием стандартам; он идет точно по моде и вкусам тех, кто его окружает в школе и на улице, полное отсутствие революционности, как все – так он. Златка – художественная натура. Единственное утешение, что у Яшки способности к науке и общественно-политической деятельности.

Нэнси Доненфельд живет у нас. На ней удивительный штамп американки – варварская смесь глупой наивности и деловой практичности. Она все что-то лопочет о мистике, я улыбаюсь, поддакиваю и уклоняюсь от разговоров.

21 марта. 4. Иерусалим. Читаю и смотрю книги по искусству, прочищаю библиотеку. Читаю Лескова. Нэнси все утро дома; стоит только руку протянуть, но она мне не нравится.

У нас: Алина Слоним привезла Давида Тартаковера, дизайнера «Сефер абаир», мы обсуждали общий предполагаемый вид книги. Тартаковер производит симпатичное впечатление. Алина привезла в подарок каталог футуристов (от «Сотбис»), а также лист с моим фото, библиографией и пр., отпечатанный Сашей Арарием.

У нас дети Беллы Вольфман: играли со Златкой.

С Беллой и Зямой Олидортом обсуждали мой «Кадиш» для обложки «Голема».

Я смотрел телевизор, до 4 ч. утра слушал выступления в кнессете и голосование за соглашение о мире с Египтом. Чем меньше опасностей будет нам грозить извне, тем больше их будет подстерегать нас изнутри; и самая страшная – моральная глухота и сытость.

22 марта. 5. Иерусалим. Читаю – Ж. Д. Энгр об искусстве – все мне чуждо.

Вечером в Доме художника – собрание: о выборах и путях действия Союза художников. Давид Сузана, Авраам Офек, Авраам Мандель, Арик Килемник, Милка Чижик, Яков Малка, Ицхак Пугач, Мирон Сима, Давид Ракия, Иоси Штерн, Яков Розенбойм, Хедва Харехави, Аарон Бецалель и протокол: Това Сассон. Я предложил радикально: автономию и сокращение числа членов Союза.

Нэнси живет у нас.

23 марта. 6. Иерусалим. Читаю, смотрю альбомы, произвожу ревизию. Был Азерников. Нэнси еще живет у нас.

У Яшеньки что-то вроде желудочного гриппа.

24 марта. Шб. Иерусалим. Читаю, произвожу ревизию в библиотеке.

Приезжала 16-летняя Лена Рабинович, она кончает художественную школу и для зачета выбрала написать о московских художниках-нонконформистах. Ее прислали ко мне. Милое юное существо.

Был Борька Азерников. На днях его свадьба с Юлей. Я сказал ему, что ради будущего ребенка надо жениться, а если Юля будет сварливой и вообще будет мешать, то всегда можно разойтись. Конечно, Юля не тот уровень, какой желательно. Ее интересы выше кухни не поднимаются.