Левиты и коэны

– Ох, Борька, – Семён покачал головой, – На камне нет записи о партийном стаже сталинского Сокола, а у его жены, Марии, есть.

– Ну, и что, – пожал плечами Борис, – Все в Москве знают эту “мансу”. Это не Кагановича похоронили на Новодевичьем кладбище…

– А кого же? – глаза Семёна чуть не вылезли из орбит.

– Я хотел сказать, – объяснил Борис, – Что его подхоронили… Подхоронили в могилу к его жене, которую он сюда пристроил, пока был у власти.

– И что ты ещё знаешь? – Семён удивился осведомлённости брата.

– Ещё знаю, что на этом престижном кладбище, когда переносили останки знаменитых россиян, при вскрытии могилы Гоголя, не нашли череп автора “Мертвых душ”. Украли черепушку! Об этой чертовщине было немедленно доложено Сталину, а тот сразу всё засекретил. За разглашение тайны – всем “писец”, – заулыбался Борис, – И до настоящего времени череп так и не нашли. Мистика булгаковская…

– Что-то я устал от твоих кладбищенских историй, – пожаловался Семён, озираясь на окружившие братьев гранитные обелиски и барельефы, – И пожрать бы не мешало. Пошли на Пироговку… Помню, там была одна очень приличная кафешка. Всё равно среди этого пафоса никакого камня Рабе Лёва быть не может.

Память Семёна не подвела. Кафешка оказалась недалеко, в красивом сталинском доме с колоннами на фронтоне, прямо на Новодевичьей площади. Семён даже вспомнил, что когда-то на месте кафе был кинотеатр, а в самом доме жил знакомый квартирный маклер.

Заняв столик у большого окна с видом на красивый зеленый сквер с клумбой в центре площади, Борис и Семён заказали по порции борща, пожарские котлеты и графинчик водки. Телохранители ненавязчиво устроились поодаль с чашечками кофе.

– Ну, что, братец, – покончив с борщом и сыто отдуваясь, заявил Семён, – Наши надежды на Новодевичье не оправдались. Каюсь – моя была идея. Где жe этот чёртов камень теперь искать?

– А давай ещё по рюмочке? – ответил Борис, – Так сказать, для работы воображения! – и немедленно налил.

– Я думаю, искать наркомовскую квартиру бесполезно, – продолжил он чуть погодя, – Каганович последнее время жил на улице Грановского, но там давно всё поменялось. Cтарых жильцов от Кремля ещё при Горбаче попёрли. Сейчас новая аристократия заселилась – и всё больше питерские. Искать, вероятно, надо на даче. Где у него дача-то была?

– Ну, ты и вопросы задаешь! – удивился Семён, – Откуда мне знать! Это ты у нас москвич, а я давно уже в жарких странах обитаюсь. Может, тебе по знакомым поискать, знатоков истории каких-нибудь?

– Постой-постой, – задумался Борис, – Про знатоков не скажу, а одна мыслишка появилась!

Он достал мобильник и, на мгновение, задумавшись, набрал номер.

– Это спецузел? – спросил Борис невидимого собеседника, – Мне, пожалуйста, Петра Андреевича Карасёва. Скажите, что Левин звонит, с Центрального.

Cпустя минуту Борис завопил в трубку:

– Петюня, привет! Рад тебя слышать! Давно не виделись! Как драгоценное? На рыбалке давно был? А когда снова собираешься? Не, я завтра не могу – ко мне брат в гости приехал. Я ему наши достопримечательности показываю. Нет, он не рыбак. В следующий раз – обязательно! У нас с ним тут спор вышел, ты не мог бы подсказать? Помнишь, был такой нарком при Сталине – Каганович? Ага – Лазарь! Так вот – не посмотришь, где у него дача была? Вы же к нему спецсвязь тянули, должны записи остаться. Глянь в картотеке, будь другом! Жду!

– Классный мужик! – прошептал Борис, прикрыв рукой трубку, и показал брату большой палец, – Сейчас посмотрит!

Через три минуты трубка вновь ожила.

– Ага, на проводе! Нашел? Диктуй, я записываю. Троице-Лыково – это где? А, напротив Серебряного Бора! Так это же прямо в городе! А дом какой? Есть, записал! Ну, спасибо, выручил – “поляна” с меня! Как на рыбалку поедем – проставляюсь! Ну, бывай!

Отключив мобильник, Борис взмахнул листочком:

– Есть контакт! Наливай!

34. Москва – Серебряный Бор (9:15 утра)

– Борис, ну как же такое может быть? Ты только посмотри на это безобразие. Абсолютно нежилой дом… Как после бомбёжки, – Семён возмущался в полный голос.

Для обычно спокойного Семёна это было странно. Но Борис даже не пытался остановить брата. Он молча кивал головой. Действительно, Семён был совершенно прав.

Они вчетвером сидели в машине, припаркованной у деревянного забора, который можно было назвать забором, по сравнению с высоченными непроницаемыми оградами Рублевки, с очень большой натяжкой. Скорее всего, это был простой двухметровый штакетник. Дача, тем не менее, охранялась. За углом, около ворот, в покосившейся будке, маячила фигура охранника.

– Какого черта он здесь стоит? Зачем руины охранять? – Семён закончил брызгать от возмущения слюной, и закурил сигарету, – Чем больше вижу этот бардак, тем больше радуюсь, что свалил из Совка. А постсоветские метаморфозы уже вне моего понимания…

– Ты на Родину-мать сильно-то не гони, – Борису стало обидно “за державу”, – Всё бывает… Не каждый может понять нашу суверенную правду.