Лягушачий король

Я пыталась зацепить пальцами удавку, оттянуть ее, но лишь обломала ногти. Кто-то сидел на мне, прижимая коленом к земле, и душил. Я извивалась и брыкалась, но не могла скинуть его с себя.

Где-то вдалеке горел свет. Я знала, что это фонарь над нашим крыльцом. Окна чужих домов были близко, за каждым из них ходили люди, и казалось немыслимым, что в двух шагах меня убивают, и вот-вот убьют, и это насовсем.

В уши ударила волна. В детстве меня заиграло море, когда я искала ракушки по колено в воде. Оно швыряло, возило по камням, как щенка, и я навсегда запомнила ощущение беспомощности и ужаса.

Волна пришла опять. Не стало ни фонаря, ни крыльца, ни света. Только боль и темнота.

Скорее бы нырнуть в темноту. Не могу больше…

Шум. Крики. Толкают, ворочают меня. Встряхивают, как тряпичную куклу.

Воздух! Дышать!

В горло хлынула жизнь. Я дышала, дышала, дышала, не обращая внимания на боль. Темнота понемногу рассеялась, будто туман, и открылась та же картина: улица, фонари… Но контуры расплывались, и я зажмурилась.

Стало только хуже.

Сердце колотилось в груди так, что толчки отдавали в шею и виски. Горло нещадно драла боль, какая бывает при острой ангине. Не глотнуть. Не выговорить ни слова. Воздух выходил из меня с омерзительным присвистом, как из дырявой шины, и почему-то жутко болел локоть.

– Дышит? – спросили в стороне.

– Дышит. Сама.

Я снова открыла глаза. Лишь теперь стало ясно, что картина вокруг не в точности такая же, какой была до того, как все случилось. В ней произошли изменения.

Богун лежал в десяти шагах, лицом вниз, и мычал. Он в буквальном смысле ел землю: я видела траву и черно-серые крупинки у него на губах. Шея вывернута, и один выкаченный глаз бешено смотрит на меня.

Верхом на нем сидел Кристинин хирург.

Обе руки Григория были вывернуты назад и скованы наручниками.

Имя хирурга я не смогла вспомнить с первой попытки. Василий? Нет, Сергей.

Его ладонь давила на затылок Богуна. Я поняла, почему рот у Гриши набит землей.

– За шею не хватайтесь, пожалуйста, – сказал человек, сидевший передо мной. – Он мог вам что-то сломать… Прикройте глаза, если понимаете меня.

– Я… и словами… могу…

– Скорую вызвали, полицию тоже. – Он вдруг подался вперед и растер мне уши. Я сидела оцепенев, чувствуя, как врезаются в спину доски, к которым он меня прислонил. – Не беспокойтесь, все позади. Вам помогут.

– Скорая… два часа…

– А я тебе говорил, – громко сказал Сергей. – Это Подмосковье. Сюда врачи редко заглядывают. Ты оторван от реального мира, как фея.

– Где… Илюша…

– Что? – изумился парень.

– Илья…

– А! Илья – это сын? – спросил он, отвернувшись к хирургу.

– Муж. Давай сгоняй за мужем, только не удивляйся, если она тебе лицо расцарапает. Держись от нее подальше.

В первую секунду я опешила, решив, что они обсуждают меня. Но парень вновь обернулся ко мне.

Зрение почти восстановилось, и даже в темноте я видела, что у него очень светлые серые глаза с четкой линией вокруг радужки, будто обведенной черным линером. На какую-то секунду мне показалось, что они светятся в темноте, как у того котенка, которого мы искали…

– Котенок… Здесь… Он прячется…

…искали, до того как Гриша сошел с ума.

– Не было здесь никакого котенка, – с сожалением сказал парень. – Человек, которого вы знаете под именем Григория Богуна, заманил вас сюда, чтобы задушить и спрятать тело на стройке. Как ты полагаешь, Серега? На стройке? Я прав?

– Я полагаю, что твоя тощая задница должна быть в двухстах метрах отсюда. Тащи этого Илью.

– Наш герой не вырвется? – Парень кивнул на Богуна.

Вместо ответа Сергей негромко рассмеялся. Нехороший это был смех. Богун задергался сильнее.

– Постойте… – Горло драло ничуть не меньше, но я упрямо прорывалась сквозь боль. Смысл сказанного доходил до меня с большой задержкой. За одну фразу я все-таки сумела зацепиться. – Этот человек… Почему он… меня…

Парень положил ладонь мне на плечо, и я замолчала.

– Не надо ее волновать, и так намучилась, – вмешался Сергей.

– Я… нет! Я хочу знать…

– Имеет право, – бросил парень в сторону хирурга и повернулся ко мне. – Этот мужчина – родной сын Людмилы Головановой, которую вы, кажется, зовете Люсей.

Глава 19 Татьянин день

Дети уснули еще до того, как закончился фильм. И слава Богу! Илья отнес их, сонных, наверх, и потому они не видели, что происходило дальше.

Не видели, как человека, которого мы знали под именем Гриши Богуна, приволокли в дом в наручниках.

Не слышали, какую истерику пытались поднять Варвара с матерью, как холодно и безжалостно их обеих заткнул парень со странным именем Макар.

Не видели собственного отца, побелевшего при виде синяков на моей шее. Когда Илье все объяснили, он рванул к Богуну. Его перехватил Сергей, буркнул, что ему не хотелось бы заниматься членовредительством, но если придется, он это сделает, потому что полиция уже едет и он намерен отдать им преступника в целости и сохранности, а не покалеченным.

Но самое главное – не видели Люсю. Ее взгляд, исполненный бессильной ненависти.