Лямель и принцесса Нарла

Наступило утро. Какое именно по счёту, Лямель не знал. Единственное, что запечатлелось в памяти, так это добрая улыбка Аргеола. Потом всё померкло. Очнувшись в роскошной королевской опочивальне, он еле вспомнил, что произошло. Спал он, скажу я вам, несколько дней, вдоволь отсыпаясь за бессонные дни, проведённые в беспокойстве. Спал он долго, сладко, в умиротворении. Единственные признаки, свидетельствующие, что он жив, – ровное дыхание и довольная улыбка, отражающая приятные сновидения. По крайней мере, так подумалось друзьям, тихо ожидающим пробуждения поэта. Руан и Семриаль очнулись гораздо раньше своего чуткого и эмоционального друга. Как же много пришлось пережить хрупкой и восприимчивой душе юного поэта. И пока Руан, притиснув нимфу к себе, благодарил Всевышнего, утреннее солнце всё больше возвышалось, весело играя тёплыми лучами на лице Лямеля. Недолго пришлось повозиться солнечному зайчику, вскоре от яркого света, просочившегося сквозь скованные веки, зажмурились глаза. Первое, что увидел Лямель за последние несколько сонных дней – улыбающуюся чету, очень и очень знакомую ему.

– Смотри, он просыпается, – счастливо отозвался задорный девчачий голос.

– А интересно, чьё имя он произнесёт первым? – спросил второй голос, смеясь от забавного вида пробудившегося поэта.

Лямель в свою очередь зажмурился: он старался разглядеть хоть что-нибудь сквозь затуманенный взор:

– Кто вы?

– Ты что, совсем мозги свои проспал? – нахмурился Руан, не теряя, однако, ни капли весёлости духа.

– Друзья?

– Ну вот, вернулся, добро пожаловать, дружище!

– Мы уже давно ждём тебя, Лямель, – добавила Семриаль, усевшись на край его кровати: – Кстати, а где же… – выискивая непоседливый гриб, начала она.

Не удивлюсь, если вы догадаетесь, где он был. Конечно же, пожирал всякие пряности, утопая в огромном серебряном кубке. Соизволив высунуть голову, он поприветствовал Лямеля на свой противный и назойливый лад и снова окунулся в волшебный мир, где кроме него и сладостей не было ни души. Хотя такое приветствие даже позабавило друзей, ибо Фунгус, как всегда, был в своём репертуаре.

Осознав присутствие родных ему лиц, поэт радостно прижал их к груди, вспомнив прощальные фразы на пороге смерти.

– Что же произошло? Я плохо припоминаю…

– Ты потерял сознание, когда Аргеол взял тебя на руки, – ответила хранительница.

– Нас всех унесли на руках. Мы не могли идти, – добавил Руан.

После небольшой паузы Лямель взволнованно вскочил:

– Что с Нарлой? Что с ней? – тряся своего друга, кричал он.

– Да всё с ней в порядке. Она заходила к тебе… хотела поблагодарить, но ты спал так крепко, чуть не захрапел при принцессе.

– Она всё еще ждёт твоего пробуждения, – подмигнула Семриаль.

– Где она сейчас?

– Да где угодно. В замке, – сказал Руан.

Лямель, тут же вскочив, бросился к дверям, но друзья остановили его прямо у порога:

– Ты же не собираешься явиться к Нарле в таком вот виде? – усмехнулся его друг.

– В каком это таком? – взглянув в зеркале на своё отражение, спросил Лямель.

Ободранная одежда с бесчисленными пятнами крови и грязи, почерневшее лицо и волосы, стоявшие дыбом от долгого сна, – пожалуй, не самый лучший образ для первой романтической встречи.

Королевский сад был прекрасным, а аромат многочисленных цветов, слившись со свежим запахом травы, бушевал в морском бризе, принося вдыхающему его успокоение. Основанный на руинах старого замка, сад воплощал в себе иллюзию нетронутого мира. Ничто не могло подорвать покой этих мест. Громоздкие остатки былой эпохи, объятые покрывалом мха, гордо переживали испытания прошедших времён, не потеряв ни капли своего величия. «Как же было бы досадно впускать сюда убийц», – подумал Лямель. Но, осознав, что их больше нет, глубоко выдохнул. Он искал Нарлу. Кто-то из дворцовых слуг подсказал ему излюбленное место принцессы, и он, приняв подобающий вид, бросился на поиски. Руан и Семриаль не стали следовать за ним, посчитав себя лишними в сердечных делах поэта. Да к тому же они сами были не прочь уединиться от чужих глаз. Внезапно издали послышалась музыка. Она была еле слышна, однако Лямель сумел уловить нежный звон арфы и воодушевлённо направился туда. Его сердце заиграло дрожью. Он был безудержен… безудержен, как искренний смех. Сладострастная игра арфы слышалась всё отчетливее, и поэт уже чувствовал присутствие принцессы, чей образ он лелеял столь долгое время. Он тайком приоткрыл занавесу зарослей, и перед ним раскрылась чудная аллея. На единственной беседке, что расстилалась полумесяцем, сидела Нарла, ублажаемая волшебными нотами инструмента. Алые розы плелись вдоль её скамьи, благоухая таинством любви. Лямель сделал вдох, точно набираясь смелости, и тихо подошёл к ней, не смея нарушить упоительное наслаждение принцессы.

– Нарла? – робкий голос вырвался из-за её спины.

– Лямель! Ты наконец-то проснулся, – искренне обрадовавшись поэту, она пригласила застенчивого гостя присесть рядом с ней.