Либерализм: взгляд из литературы

4. Наверное, существует. Поскольку я, например, не принадлежу ни к тем ни к другим и, стало быть, пребываю «вне зависимости». «Традиционализм» в критике мне глубоко чужд, хотя он реален и неизбежен как своего рода физический недостаток большинства критических сочинений. «Традиционалисты» подходят к новым явлениям с меркой старого и устоявшегося. Ровно сто лет назад они писали, что драмы Чехова не могут называться драмами, а «Стихи о Прекрасной Даме» называли «прескверными стихами». Сегодня они не в состоянии прочитать смысл верлибров Геннадия Айги и не понимают, что все «безобразия» прозы Сорокина являются материалом, преобразованным по законам искусства.

Кто такие «постмодернисты» в критике, я просто не понимаю. Написавшие монографии о русском постмодернизме М. Липовецкий и М. Эпштейн – это скорее критики-энциклопедисты, эстетические плюралисты. Критики молодого поколения о постмодернизме уже не говорят и, по-видимому, правильно делают: данная категория приобрела ретроспективный характер, это конец ХХ века, но ни в коей мере не начало XXI.

Проблема «единого поля» и «границ» скорее связана не с эстетикой, а с политикой, с антагонизмом прогрессистов и реакционеров. Причем большую цельность сохранили последние, о чем можно судить по изобретенной Владимиром Бондаренко задорной формуле «пламенные реакционеры». Каковы лично у меня «пункты встречи» с гг. Бушиным, Бондаренко и иже с ними? Это книжные прилавки, на которых я иногда открываю их фолианты примерно с той же целью, с какой «арзамасцы» открывали тома графа Хвостова, – с намерением посмеяться. Если натыкаюсь на действительно смешное, то мысленно воссылаю названным авторам похвалы в духе Эразма Роттердамского (вы меня поняли?). Но, пожалуй, это трудно назвать диалогом.

Что же касается не смешных, а исключительно «пламенных» реакционеров, то за их духовной деградацией мне больше следить не хочется. Как историк литературы ХХ века, я помню, что был, скажем, Ст. Куняев, чью роль в русской культуре полагаю сугубо негативной и разрушительной. Те же мои коллеги, которые сегодня готовы брататься с Куняевым, на мой взгляд, неизбежно калечат сами себя, нарочно снижая свой собственный IQ, убивая в себе остатки эстетического чутья.

Вот так я вижу единое поле, в которое приходится выходить, чтобы опять в одиночку биться с мракобесием, конъюнктурным цинизмом и духовно-эстетической отсталостью.

Евгений Попов: