Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Самые последовательные либералы-неоидеалисты пытались очистить концепцию личной свободы от всех тех утопических и сверхличностных элементов, которыми ее наделили как позитивисты, так и сторонники более монистического абсолютного идеализма (в частности, И. Фихте и Ф. Шеллинг). То, что они видели в особых институтах и механизмах конституционального демократического государства средства для достижения абсолютных идеалов, не пытаясь даже приспособить их к конкретному историческому контексту, сделало их невосприимчивыми к идее компромисса между различными ценностями, который, как было указано выше, лежит в основе либеральной традиции. Став в последующие революционные годы активными участниками политических процессов, неоидеалисты пустились в рассуждения о том, каким образом можно совместить внутреннюю свободу (или свободу убеждений) с внешней (свободой действования)[167]. Когда такие фигуры, как Бердяев, Булгаков и Франк, в конце концов отошли от политики, посвятив себя религиозной философии, а Струве стал ярым сторонником оголтелого шовинистического национализма, эти мыслители утратили интерес к обсуждению основополагающего для либерализма конфликта между конкурирующими друг с другом концепциями свободы.

Пожалуй, лучше всего иллюстрирует развитие неоидеализма в сторону антилиберализма эволюция взглядов Бердяева. В «Проблемах идеализма» он апеллировал к идеализму, говоря о «естественных правах личности», при этом подчеркивая, что свобода «не отрицательное понятие, как это утверждают буржуазные мыслители», а, скорее, «положительное… синоним всего внутреннего духовного творчества человеческой личности» [Бердяев 1902:132]. Однако свободная человеческая личность, обладающая абсолютной ценностью, не совпадала, по мнению Бердяева, с эмпирической личностью. В той же статье он писал: «В эмпирической действительности человек слишком часто не бывает человеком, тем человеком, которого мы считаем самоцелью и который должен быть свят» [Бердяев 1902:105]. Таким образом, согласно Бердяеву, эмпирические, обычные люди часто недостойны статуса цели в самих себе, каковыми являются идеальные духовные существа.

В четвертой главе будет показано, насколько сильно увлеченность Бердяева идеализмом была связана с его поисками окончательного решения проблемы общественного прогресса, в то время как его слова о «чистом, истинном либерализме, не запятнанном прикосновением общественных сил, предавших свободу во имя своих интересов» выдают испытываемую им неприязнь к неизбежному для либералов компромиссу между различными конфликтующими друг с другом ценностями [Бердяев 1904а; Бердяев 1907а: 207; Бердяев 1902].

2.2.3. Позитивистский либерализм

Становление в начале XX века неоидеалистического либерализма как философского учения и политического движения не поставило крест на позитивистском либерализме, который в те же годы стал играть в России очень важную роль[168]. Его самым ярким представителем был историк Милюков, ставший лидером единственной влиятельной либеральной партии в Российской империи; другими видными деятелями позитивистского либерализма были университетские профессора М. М. Ковалевский (1851–1916), Н. И. Кареев (1850–1931), С. А. Муромцев (1850–1910) и А. А. Кизеветтер (1866–1933)[169]. Впрочем, как пишет Д. Драгуною, большая часть руководителей кадетской партии были сторонниками так называемого умеренного позитивизма, а проводимая ими политика либеральных реформ была, как правило, основана на позитивистском мировоззрении [Draguniou 2011: 43]. В самом деле, несмотря на всю критику позитивизма со стороны неоидеалистов, уверенность этих мыслителей в собственной правоте была такова, что философ П. С. Юшкевич (1873–1945) в начале XX века сделал следующее оптимистическое заявление: «Человечество идет к позитивизму – вот та линия развития, которая вырисовывается перед всяким наблюдателем» [Юшкевич 1910: 208].