Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Для студентов поколения Милюкова первое знакомство с философией истории Конта часто происходило на историко-филологическом факультете Московского университета [Милюков 1955,1:89–94,116–142; Маклаков 1954:188–212; Ковалевский 1930: 275–293][170]. Два самых выдающихся профессора, преподававших там, В. О. Ключевский (1841–1911) и П. Г. Виноградов (1854–1925), являясь приверженцами доктрины Конта в широком смысле этого слова, учили своих студентов, что историю нужно исследовать научными методами и что она развивается по законам прогресса, то есть рационально, научно и уважительно по отношению к человеку[171]. Не отрицая полностью роли исторических обстоятельств и индивидуальной воли, они в своих лекциях предлагали опираться на эмпирические наблюдения, которые, по их мнению, доказывали, что в истории есть определенные константы и что она развивается в соответствии с законами природы. Эти мыслители, оказавшие огромное влияние на своих учеников, верили, что идея прогресса, неразрывно связанного с либеральными свободами и демократическими принципами, лежит в основе исторического развития всего человечества[172].

Либералы как позитивистского, так и неоидеалистического толка иногда приходили к одним и тем же выводам, однако эпистемологии, которыми они пользовались, были совершенно разными. Позитивисты, как правило, резко возражали против того, чтобы наука об обществе и истории содержала в себе этический элемент [Ковалевский 1879,1: i; Муромцев 1883; Vinogra-doff 1892: vi-vii]. Вместо этого они ссылались на теорию эволюционного развития живых существ, созданную Ч. Дарвином и его современниками, и на ее основе приходили к эволюционному обоснованию истории и общественной жизни[173]. Перенося дарвинистские принципы на историю и социологию, позитивисты утверждали, что сильнейшая форма политического устройства – конституционная демократия – имеет лучшие шансы на выживание. Позитивистские либералы считали, что раз наука, объяснившая явления окружающего мира с помощью неопровержимых фактов, сделала ненужными религиозные толкования физических процессов, и ответы на вопросы о ценности личности и об истоках прав и свобод человека даст только светский, научный подход. Они указывали на определяющую роль социального и исторического контекста в зарождении и распространении индивидуальных прав и свобод человека в Европе и Северной Америке и считали эти права результатом нравственной эволюции и прогрессивного развития общества[174].

В отличие от неоидеалистов, позитивисты воспринимали трансформацию личности как побочный продукт институциональных и социальных перемен. Вместо того чтобы признать саморазвитие человека как абсолютную ценность саму по себе, они мыслили более приземленно, делая акцент исключительно на политической реформе и ее последствиях: в соответствии с историческими закономерностями демократизация общества и установление социальной справедливости приведут к тому, что люди усвоят ценность как позитивной, так и негативной свободы. Хотя позитивисты всех мастей подчеркивали важную роль культуры в создании в России современного гражданского общества (в частности, Милюков говорил об «отсутствии четкой индивидуальности», «гражданской традиции» и о недостаточном «гражданском образовании» как о важнейших препятствиях на пути России к прогрессу [Milyoukov 1905: 17, 19, 20]), они тем не менее ставили во главу угла реформирование российских общественных и политических институтов, а не изменения в индивидуальном сознании людей. Глядя на программу российских либералов-позитивистов, видишь, что этот подход кадетов к социальным изменениям был, как писала С. Брюйар, «по сути своей политическим» [Breuillard 1992:109]. Как сказал И. И. Петрункевич (1843–1928), один из ближайших соратников Милюкова и видный деятель кадетской партии, рассуждая об аграрной реформе, «никакие политические улучшения невозможны без реформ социальных и экономических»[175].