Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Во время споров о том, в какой степени «освобожденческое» движение может включить в свою программу некоторые пункты из повестки социалистических партий, особенно остро встал вопрос об идеологической близости между либералами и социалистами и о возможности обоюдовыгодного сотрудничества[191]. С 1902 года либеральное движение придерживалось курса «у нас нет врагов слева» [Милюков 19076], и эта готовность идти на сделки с радикальными группами впоследствии получила развитие в статьях крупнейших теоретиков «освобожденческого» движения, Милюкова и Струве, утверждавших, что между либеральным и социалистическим видением свободы существует естественная близость [Струве 1903; Струве 1905а: 280–282; Milyoukov 1905: 334–432; Милюков 1903а: 321–323]. Хотя в 1902 году большинство участников «Союза освобождения» верили, что общественное давление и политика убеждения смогут запустить фундаментальные реформы, «не сходя с пути законности»[192], сомнения части либералов в том, что это возможно, привели к постепенной радикализации всего «освобожденческого» движения. Несмотря на опасения многих своих товарищей, основная масса членов «Союза освобождения» со временем пришла к мысли о необходимости революции, видя в ней ответ самодержавию с его имманентным деспотизмом. Струве выразил эти новые чаяния большинства, написав, что «в деле национального освобождения ни революционная борьба, ни умеренная и мирная оппозиция не могут обойтись одна без другой» [Струве 1902 г: 105]. Несмотря на то что сами социал-демократы крайне скептически относились к перспективе сотрудничества с либералами, в течение какого-то периода «освобожденческое» движение оставалось, как писала впоследствии одна из его участниц А. Тыркова-Вильямс, «чем-то вроде военного союза между различными группами, монархистами и республиканцами, либералами и социалистами, временно объединенными общей целью – партизанской борьбой с общим врагом, самодержавием» [Tyrkova-Williams 1953: 173][193].

На этой почве либералы стали лояльными союзниками революционеров и социалистов, которые воспринимали свободу не столько как права, гарантированные политической и правовой системой государства, сколько как продукт нового, более рационального, общественного устройства.

3.2. Пересмотр концепций свободы: 1905 год

В России 1905 года вопрос о том, насколько либеральные взгляды совместимы с принятием идеи революции, был самым что ни на есть практическим [Гейфман 1988; Гейфман 1997; Stock-dale 1995]. После всех попыток добиться установления общественного строя, в котором соблюдались бы права человека и главенствовал принцип верховенства закона, либералы вынуждены были признать тот факт, что никакие гражданские формы протеста не оказали воздействия на царское правительство, чьи беспощадные разгоны мирных демонстраций, самым известным из которых стало Кровавое воскресенье 9 января 1905 года, в определенной степени оправдывали действия экстремистских групп[194]. Однако по мере того, как революционное движение набирало силу и росло число террористических актов, забастовок с применением силы и бунтов, либералы все яснее стали осознавать важность государства в деле сохранения порядка и тот факт, что без этого порядка столь ценимые ими права и свободы защитить невозможно. В бурных спорах о том, как именно следует противостоять самодержавию, мировоззрение членов «Союза освобождения», который впоследствии превратился в кадетскую партию, формировалось в зависимости от быстро меняющихся событий того времени.

В такой обстановке вопрос о соблюдении баланса между позитивной и негативной свободой был частью более общей проблемы, занимавшей умы всех российских граждан, желавших участвовать в политической жизни страны и вместе с тем сознающих недостатки существующей системы.

3.2.1. Свобода и революция

На фоне всеобщего недовольства властью, охватившего рабочих и крестьян, известия о поражении русского флота под Цусимой в мае 1905 года превратили ситуацию в Российской империи из беспокойной во взрывоопасную. Последовавшие за этим волнения: почти всеобщая забастовка, уличные беспорядки в Одессе и восстание на броненосце «Потемкин» – еще больше увеличили вероятность того, что с подачи революционных партий может начаться общенациональное восстание[195].