Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Веховцы были не согласны с имманентно содержащимся в социализме утилитаристским подходом, согласно которому экономическая свобода может быть достигнута благодаря распределению и уравниванию. Проблема, на которую они указывали в связи с этим, заключалась в том, что уравнивание материальных условий ради блага крестьянства и пролетариата предполагает эгалитаристскую справедливость, основанную на чувстве жалости, которая отрицает абсолютную важность каждого отдельного индивида и его божественное происхождение. Цитируя формулу В. С. Соловьева о «праве человека на достойное существование», веховцы пытались показать, что идея благосостояния шире и богаче, чем просто распределительная справедливость, и фундаментом для нее является достоинство отдельного человека.

Франк исследовал этот вопрос в своей написанной для «Вех» статье «Этика нигилизма». Соглашаясь с тем, что социальное распределение необходимо, он, однако, настаивал на том, что «абсолютизация распределения и забвение из-за него производства или творчества есть философское заблуждение и моральный грех» [Франк 1909: 170]. Делать упор на материальном благополучии и удовлетворении субъективных нужд – значит абсолютизировать практическое мировоззрение и лишать благосостояние его ключевого духовного элемента – связи с культурой в широком смысле этого слова [Франк 1909: 161, 171]. Через год после выхода в свет «Вех» Франк писал, что развитие внутренней, духовной культуры может сопровождаться развитием внешней, материальной культуры, но излишняя вера в материальную культуру и благосостояние большинства может обесценить духовные, эстетические и религиозные идеалы, которые управляют жизнью человека [Франк 1910: 39–40; Brooks 1973: 37].

Хотя на этом этапе своей жизни Франк еще не осудил всеобщего благосостояния и материального богатства, связанных с «буржуазным» образом жизни, это сделали Булгаков и Бердяев. В этом их позиции сильно разошлись со взглядами других веховцев: Изгоева, Кистяковского и Струве. Бердяев неоднократно писал о том, что, как только материальный мир утрачивает связь с возвышенной духовной культурой, результатом этого становится «демоническое мещанство» [Бердяев 1905: 150; Бердяев 1906; Бердяев 1907а: 418–421]. Булгаков тоже с недоверием относился к «повседневным добродетелям», которые, по его мнению, были сопряжены с буржуазным мещанством [Булгаков 1909: 28, 69; Булгаков 1903в: 183–185][260]. Для Бердяева и Булгакова социальные и экономические аспекты жизни автономного индивида должны были быть связаны, как писал последний,

с той стороной, которая обращена к подземным мистическим корням сущего, которой индивид реально соединяется с единым человечеством, мировой душой, и загадочное, мистическое переживание общечеловеческой солидарности есть голос, доносящийся на поверхность из глубины [Булгаков 1905][261].

Далее будет видно, что их представление о человеческом достоинстве заключалось не столько в законодательном закреплении некоторых прав и свобод, сколько в раскрытии связей между существованием индивида и мистической сущностью мира.

4.2.1.2. Самоуправление

У идеи позитивной свободы и ответа на вопрос «Кто управляет мною?» есть четкие политические коннотации, поскольку речь здесь идет о политическом устройстве общества, дающем возможность индивиду жить автономной жизнью. Если обязательства, которые государство имеет перед своими гражданами, имеют по большей части индивидуалистический характер, позитивная свобода может принимать форму коллективизма, когда для ее достижения требуется участие в коллективной деятельности. Однако, как было сказано во введении, такой подход к самоуправлению может парадоксальным образом привести к тому, что одна социальная группа будет во имя свободы угнетать другую. В результате либеральная поддержка демократии иногда сопровождается страхом перед «тиранией большинства» и тревогой из-за того, что, если демократическая форма правления будет установлена в политически необразованном обществе, его граждане не будут обладать достаточной информацией для принятия обдуманных решений. Хотя самые либерально настроенные авторы «Вех» настаивали на том, что демократическое правительство сможет защитить сферу негативной свободы, которую они считали важнейшим элементом построения гражданского общества, другие веховцы считали, что конституционная демократия в принципе неспособна дать им ту разновидность свободы, которая была их главной целью.