Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Полемика, разразившаяся после выхода в свет «Вех», выявила целый ряд препятствий, которые мешали либералам открыто поддерживать идею необходимости компромисса между различными концепциями свободы. В основном реакция на «Вехи» была негативной; Н. П. Полторацкий писал об этом так: «Почти все, что “Вехи” критиковали, упорно защищалось; почти все, что они предлагали в качестве положительной программы, отвергалось» [Poltoratzky 1967: 96; Полторацкий 1963: 299–300][276]. Одной из причин этого было то, что «Вехи» были одобрительно восприняты в близких к правительству реакционных кругах, в частности одиозным архиепископом Антонием (Храповицким)[277]. Такая поддержка сборника со стороны одного из основателей «Союза русского народа» в то время, когда широко обсуждалось его участие в черносотенном движении, превратило публикацию «Вех» из «чисто литературного события в своего рода преступный акт» [Brooks 1973: 44]. Сравнительно небольшое количество положительных откликов на «Вехи» вышло в издаваемой Струве «Русской мысли», «Московском еженедельнике» братьев Е. Н. и С. Н. Трубецких, санкт-петербургской газете «Слово», полуправительственном «Новом времени» и журнале символистов «Весы».

Хотя выход «Вех» широко обсуждался в прессе и спровоцировал дискуссию, не утихшую и после революции 1917 года, этот сборник, если цитировать Дж. Брукса, «имел большое значение только для либералов» [Brooks 1973:43]. Кадеты дружно осудили веховцев и ответили целым рядом собственных выступлений и публикаций, самой главной из которых стал сборник статей «Интеллигенция в России» [Арсеньев и др. 1910][278]. В тех обстоятельствах, когда кадетская партия обладала определенным политическим влиянием, «Вехи» (поскольку их авторы сами к ней принадлежали) стали для нее внутренним вызовом, заставив кадетов защищать в интеллектуальных спорах роль российской интеллигенции (чье революционное наследие было им дорого) и свое видение либерализма в целом[279]. Однако кадетская критика «Вех» примечательна тем, что в ней нет всестороннего анализа и обсуждения проблем, поднятых веховцами. Кадеты почти не осуждали «Вехи» за то, что в них недостаточно внимания уделено правам человека и принципу верховенства закона. В следующем разделе я более подробно остановлюсь на философских и идеологических причинах того, почему кадеты не могли в полной мере ответить на поставленные веховцами вопросы об их политической позиции и отношении к революции. Одна из важнейших либеральных полемик в России начала XX века по факту была, как метко заметил Келли, не столько спором, сколько «чередой проповедей и филиппик, обращенных друг к другу представителями враждебных политических групп»[280].

Высказанная в «Вехах» идея того, что внутреннее самосовершенствование является необходимым условием политических изменений, была иронически охарактеризована как «сначала вера, потом конституция» [Штернберг 1909: 15]. В целом критики сходились на том, что веховцы установили ложную связь между двумя видами свободы: «Самоусовершенствование, которому они придают такое громадное значение, – писал один из них, – требует не только внутренней, но и внешней свободы» [Арсеньев 19096: Арсеньев 1995: 61]. Другой утверждал, что интеллигенции нужны «сперва реформы, потом – успокоение; сперва улучшение условий общественной жизни, потом – улучшенный, умиротворенный, более совершенный человек» [Игнатов 1909а; Игнатов 19096: 97]. Даже А. Кизеветтер, кадет, которому было что сказать в поддержку идеи личного самосовершенствования, подчеркивал, что «активная работа на общественной ниве, постоянное участие в устроении “внешних” условий нашего существования входит необходимым элементом в программу этого воспитания» [Кизеветтер 1909: 137]. Помимо этого, он писал о том, что проблема российской интеллигенции заключается не в неумении исповедоваться, а в том, чтобы «практически и целесообразно применять результаты этих исповедей на действительное благо себя самих и наших сограждан» [Кизеветтер 1909: 137].

Однако настаивая на том, что политические и гражданские свободы имеют первоочередное значение по сравнению с внутренними и духовными аспектами развития личности, кадеты, как правило, руководствовались позитивистским подходом к истории, а не верой в то, что различные ценности невозможно примирить друг с другом. Во многих случаях именно эта философская предпосылка была источником их оптимистической оценки событий 1905 года (в отличие от явного пессимизма веховцев); она же побуждала их преувеличивать как роль революции в деле борьбы за личную свободу, так и ее последствия для российской интеллигенции [Oberlander 1965: 79–80][281]. В частности, кадеты в большинстве своем верили, что интеллигенция постепенно оставит свои «идеологические» предрассудки в прошлом и станет ближе к образованным классам Запада: