Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Но масса интеллигенции, занятая на различных поприщах культурного труда, который с развитием культуры все более специализируется, найдет смысл жизни в этом самом труде, при очевидности его пользы, и ее творчество, теряя в экстенсивности, какой характеризуются идеологии, выиграет в интенсивности [Овсянико-Куликовский 1910: 219][282].

Они были убеждены, что само развитие истории со временем снимет с интеллигенции тот идеологический груз, который в настоящий момент давит на ее внутреннюю свободу. Часто под этой уверенностью имплицитно подразумевалось, что свободы и равенства в мире становится больше и что эти понятия в итоге совместимы друг с другом. В своей статье для сборника «Интеллигенция в России» М. М. Ковалевский, основатель Партии демократических реформ, отколовшейся от кадетов, исследовал историю западной политической мысли именно в этом ключе [Ковалевский 1910а][283].

Лидер кадетов Милюков был одним из самых горячих защитников идеи о том, что возможная несовместимость между личной автономией и гражданскими обязанностями может быть преодолена [Милюков 1910: 105][284]. Будучи рационалистом, он верил, что Россия развивается по тем же законам истории, что и Западная Европа, и оптимистично считал, что всякая революция после буржуазной фазы придет к собственному естественному концу. Хотя Милюков в своих рассуждениях уделял определенное внимание нравственным аспектам общественной жизни, в первую очередь он рассматривал проблему взаимоотношений между внутренней и внешней свободами сквозь призму того, как это влияет на установление конституционализма и создание политически сознательных граждан [Breuillard 1992: 103]. В 1908 году в своем первом большом исследовании, посвященном итогам Революции 1905 года, Милюков возлагал вину за ее провал на трех участников: революционеров, царское правительство и дворянство, – которые из-за своего безответственного отношения к аграрному вопросу превратили борьбу за конституцию в «кровопролитную классовую схватку» [Miliukov 1908: 25]. Со временем его оценка Первой русской революции стала менее однобокой, и он начал принимать в расчет как моральные факторы, так и то, что он называл слабо развитой в России «национальной традицией» [Miliukov 1922: 8-17]. Однако в своем видении свободы он полностью так и не признал возможности существования неразрешимых конфликтов между интересами личности и общества.

В отличие от авторов «Вех», кадеты и сочувственно относящиеся к ним печатные органы делали упор на важности внешнего, активного участия в общественной и культурной жизни, видя в нем инструмент для достижения знания. Они отвергали основополагающий, как им казалось, посыл «Вех»: философия, рефлексия и идеи должны заменить участие в политической деятельности [Лурье 1909а; Лурье 19096; Лурье 1998: 290]. В частности, им казалось, что учение об абсолютных идеалах, которыми необходимо руководствоваться в общественной жизни, опасно и следование этим идеалам без учета реальных интересов индивида может привести к абстрактному максимализму [Лурье 1909а; Лурье 1998: 289]. Как писал Милюков в ноябре 1909 года, для постепенного реформирования требовались

рост сознательности… быстрый рост потребности во всякого рода организованном общении: культурном, на почве образовательных учреждений, экономическом, на почве кооперативных и профессиональных организаций, административно-хозяйственном, на почве местного самоуправления [Милюков 1909: 2; Brooks 1973: 41].

Под этим подразумевалось, что после успеха политической и экономической реформы индивиды обретут и личную автономию.