Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

К тому моменту, как Кистяковский начал свое обучение в Берлине, неокантианство уже утвердилось в качестве главного направления немецкой философии, и в большинстве немецких университетов кафедры философии возглавляли профессора, которые в той или иной степени разделяли неокантианское мировоззрение[290]. В Берлине учителем Кистяковского стал видный социолог Г. Зиммель (1858–1918); затем, после недолгой стажировки в Сорбонне, Кистяковский переехал в Страсбург, где в 1898 году защитил докторскую диссертацию под руководством одного из главных деятелей движения «Назад к Канту» – В. Вин-дельбанда[291]. Столь же сильное влияние на формирование взглядов Кистяковского в отношении демократического социализма оказала Марбургская школа неокантианства, возглавляемая Г. Когеном[292]. Хотя в 1899 году Кистяковский вернулся в Россию, его сотрудничество с немецкими учеными продолжилось и после этого: он регулярно проводил несколько месяцев в году за границей, поддерживая и укрепляя свои связи с европейскими научными кругами. Во время этих ежегодных поездок он часто останавливался в Гейдельберге, который был центром не только немецкой академической жизни, но и российской эмиграции; там он посещал пользовавшиеся большой популярностью семинары своего друга – неокантианца-государствоведа Г. Еллинека (1851–1911), встречался с М. Вебером и Виндельбандом, ставшим в 1903 году профессором Гейдельбергского университета [Василенко 1994:130][293]. Эта связь с академическими кругами Германии, а также периодическое дистанцирование от политической ситуации в России существенно повлияли на его представление о том, каким должен быть российский либерализм.

Как и другие российские неоидеалисты, Кистяковский обращался к учению Канта для того, чтобы противостоять позитивистам с их уверенностью в том, что любая интеллектуальная деятельность может быть объяснена с помощью законов природы, и писал, что «наряду с законами совершающегося или законами природы существуют еще особые законы оценки, законы человеческие или нормы, определяющие истину или ложь, добро и зло, прекрасное и уродливое» и что «факт установления особых законов оценки, или норм, свидетельствует об автономии человека, а последняя, несомненно, указывает на свободу человека вообще и человеческой личности в особенности» [Кистяковский 1907; Кистяковский 1916а: 193][294]. Однако именно те идеи, из-за которых Кистяковский отказался от марксизма в пользу неокантианства, и отличали его от таких российских мыслителей, как Струве, Бердяев, Булгаков и Франк[295]. Как и другие приверженцы юго-западной (баденской) школы неокантианства, Кистяковский разделял учение о существовании двух классов наук: естественных и «наук о культуре» – и считал, что изучение общества должно проводиться строго научными методами. Вслед за Вин-дельбандом и Г. Риккертом (1863–1936) он утверждал, что социология является естественной наукой (Naturwissenschaft) с соответствующей четкой методологией, основанной на категориях Канта. Как и в естественных науках, все социальные явления следовало разбить на отдельные факты, и только после этого можно было определить причинно-следственные связи между ними и выявить общие закономерности, регулирующие общественные отношения[296].