Либеральные идеи в царской России. От Екатерины Великой и до революции

Именно в Болгарии Милюков проникся идеями социального либерализма, поверив в возможность их реализации в России. Как видно, он был одним из «новых либералов», утверждавших, что в России существует естественная близость между концепциями позитивной и негативной свободы[390]. Заметные изменения в либеральной теории и практике, происходившие в Англии и во Франции, стали для него, по словам Стокдейл, еще одним веским доводом в пользу того, что он считал квинтэссенцией российского либерализма [Stockdale 1996:113]. В своей программной статье «К очередным вопросам», опубликованной в 1903 году в журнале «Освобождение», он впервые сам назвал себя либералом [Милюков 19036][391].

Хотя Милюков был влиятельным общественным деятелем и голосом оппозиции, имевшим связи с финской ветвью «Союза освобождения», с 1903 по 1905 год он находился за границей, вернувшись в Россию только в апреле 1905 года, и многие события освободительного движения произошли без его участия[392].

6.2.3. Социологический либерализм

Милюков разработал свое учение об относительности и о взаимозависимости либеральных ценностей в начале 1890-х годов, когда он отверг идеалистический постулат о метафизической или религиозной природе этики[393]. В предисловии ко второму тому «Очерков по истории русской культуры» он утверждал, что духовная культура является «продуктом человеческой общественности», поэтому постоянно эволюционирует [Милюков 1896–1903, 2: 2; Милюков 1993–1995, 2.1: 10]. Более того, он писал, что внешние обстоятельства и ролевые модели исполняют важную роль в том, какое поведение индивидов считается этичным, и в нравственном улучшении людей. Это утверждение перекликается с его последующим обвинением авторов «Вех» в том, что они ошибаются, ставя самосовершенствование выше институциональных реформ[394]. В общем, Милюков верил, что эмпирические меры по улучшению благосостояния населения должны способствовать повышению нравственности, и отмечал, что несправедливость и неравенство служат прямыми поводами к действию[395]. Итогом этого этического релятивизма и жажды деятельности стало мнение о том, что «правильный» поступок необязательно нравственно безупречен; так, в 1905 году Милюков говорил, что в борьбе за всеобщее избирательное право вопрос об избирательном праве для женщин можно временно отложить в сторону из тактических соображений[396].

Сходным образом Милюков оценивал и интеллектуальную культуру, утверждая, что институты власти, социальные ценности и даже «народный дух» исторически предопределены, должны эволюционировать в соответствии с законами истории [Милюков 1993–1995,3:23][397]. Его нетерпимость по отношению к самодержавию можно объяснить тем, что он, опираясь на эмпирические данные, подтверждавшие, что государства могут меняться с течением времени, оптимистически относился к возможности преобразования политического и общественного строя в России[398]. Проведенный им анализ русского национального характера, который Милюков нашел «аморфным» и «легко приспосабливающимся», убедил его в том, что русский народ восприимчив к политическим изменениям и новым обычаям [Milyoukov 1905: 29][399]. В то же самое время он считал русских людей априори расположенными к демократичности и социальной справедливости, которые ассоциировались у него с либерализмом [Milyoukov 1905: 22][400]. В 1905 году Милюков описывал российское общественное мнение как «ни в коей мере не поддерживающее частные интересы какого-либо лица или группы лиц… непредвзятое, абстрактно гуманистическое, преимущественно демократическое, поэтому по природе своей радикальное» [Milyoukov 1905: 407]. Отмечая заслуги самодержавия в том, что оно смогло сплотить народ в период его гражданского созревания, он считал, что теперь монархия мешает росту русской нации, которая «объединила усилия против общего врага» [Milyoukov 1905:407]. Кроме того, в это время он называл особенно важными чертами либерализма практичность и прагматичность на сновании того, что «политика – это искусство возможного». Вера в это укрепляла его убежденность в том, что введение всеобщего избирательного права в итоге приведет к снижению социалистической риторики и деятельности [Milyoukov 1905: 167–168, 247–248][401].