Лидерство и самообман. Жизнь, свободная от шор

Она ничего не сказала.

Стало видно, как ее глаза увлажняются. Новый шеф провел с ней четыре недели и уже довел до слез! Я почувствовал себя мерзавцем.

— Мне очень жаль, Шерил. Очень жаль. Думаю, мне надо кое-чему… разучиться. Кажется, я не понимал, что порой причиняю людям боль. Я пока еще мало об этом знаю, но начинаю подозревать, что иногда унижаю других, перестаю видеть в них людей. Вы понимаете, о чем я говорю?

К моему удивлению, она согласно кивнула.

— Понимаете?

— Конечно. Зашоренность, самообман и все такое? Да. Тут все про это знают. — Шерил оживилась.

— С вами говорил Бад?

— Нет, не Бад. Он лично встречается со всеми новыми старшими менеджерами. Это своего рода урок, который проходят все.

— То есть вы знаете о зашоренности и о том, что людей можно рассматривать как людей или как объекты?

— Да, а также об измене самому себе, сговоре, избавлении от шор, сосредоточенности на результатах, четырех уровнях производительности организации и так далее.

— Кажется, этого я еще не изучал. По крайней мере, Бад об этом пока не упоминал. Что там про самого себя?

— Измена, — уточнила Шерил. — Речь о том, как мы впервые надеваем шоры. Но не хочу забегать вперед. Кажется, вы только начали.

Теперь я действительно чувствовал себя мерзавцем. Одно дело — обращаться с другим как с объектом, если тот другой, как и я, совершенно не понимает всех этих идей. Но Шерил, знакомая с концепцией, судя по всему, все это время видела меня насквозь.

— Боже, я, должно быть, казался вам ужасным кретином?

— Не таким уж ужасным, — сказала она с улыбкой.

Это признание словно сбросило камень с моей души, и я засмеялся. Должно быть, впервые за четыре недели совместной работы моя секретарша слышала, как я смеюсь, и сейчас это казалось просто невероятным.

— Возможно, за сегодня я пойму, что с этим делать.

— Скорее всего, вы уже знаете об этом больше, чем думаете, — сказала она. — Кстати, Джойс на втором этаже, рядом с колонной 8–31.

Когда я подошел к рабочему месту Малмэн, ее там не было. «Наверное, ушла на обед, — понял я и уже собирался вернуться, но передумал. — Если я не сделаю этого сейчас, кто знает, решусь ли когда-нибудь?»

Я сел на свободный стул рядом и стал ждать.

На столе Джойс стояли фотографии двух девочек: одной года три, другой лет пять. Мелками на бумаге были нарисованы счастливые рожицы, восходы солнца и радуги. Могло показаться, что я сижу в школьной группе продленного дня, если бы не пачки диаграмм и отчетов, разложенных на полу.

Я не знал, чем именно занимается Джойс в организации — в моем отделе, между прочим; это показалось мне просто недопустимым. Взглянув на пачки отчетов, решил, что она входит в одну из наших команд по качеству. Я как раз просматривал один отчет, когда Малмэн вышла из-за угла и увидела меня.

— Ой, мистер Каллум… — Она была просто в шоке: резко остановилась и поднесла руки к лицу. — Извините. Простите за беспорядок. Обычно тут не так, честное слово.

Джойс явно растерялась. Я был последним человеком, которого она ожидала увидеть у своего рабочего места.

— Не беспокойтесь. С моим офисом это все равно не сравнится. И зовите меня Томом, пожалуйста.

На лице женщины отразилось смятение. Она не могла представить, что я буду говорить или делать дальше. Просто стояла у входа в свой отсек и дрожала от страха.

— Э-э-э… Джойс, я пришел извиниться за то, что так наорал на вас в связи с конференц-залом. Это было очень непрофессионально с моей стороны. Простите.

— О, мистер Каллум, я… заслужила это, действительно. Мне не следовало стирать ваши записи. Это так стыдно. Я уже неделю почти не сплю.

— Возможно, именно из-за моей реакции вы и лишились сна.

На лице Джойс появилась улыбка «вы-не-обязаны-были-это-делать», и она уставилась в пол, водя по нему ногой туда-сюда. Дрожать, правда, перестала.

Была уже половина первого. У меня оставалось минут двадцать до продолжения беседы с Бадом. Я чувствовал себя прекрасно и решил позвонить Лоре.

— Лора Каллум, — ответил голос на другом конце провода.

— Привет, — сказал я.

— Том, у меня всего пара секунд. Чего тебе?

— Ничего, я просто решил поздороваться.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, прекрасно.

— Ты уверен?

— Да. Я что, не могу позвонить поздороваться без того, чтобы меня допрашивали?

— Ты раньше так не делал. Что-то должно было случиться.

— Но нет. Ничего. Правда.

— Хорошо, раз ты так говоришь.

— Боже, Лора, почему ты так любишь все усложнять? Я просто позвонил узнать, как ты.

— Я в порядке. И спасибо за твою обычную заботу, — сказала она. Ее голос сочился сарказмом.

Все, что Бад говорил утром, внезапно показалось мне слишком наивным и упрощенным. Зашоренность, самообман, люди или объекты — все эти идеи в каких-то ситуациях, возможно, и работают, но не в этой. А если и работают, то кому это надо?

— Отлично. Просто отлично. Доброго дня тебе, — сказал я, подстраиваясь под ее саркастический тон, и добавил: — Надеюсь, ты будешь такой же жизнерадостной и понимающей по отношению к другим, как сейчас ко мне.

В телефоне послышался звук отбоя.