Лига перепуганных мужчин

Бертон без раздумий покачал головой:

– Сожалею, но я буду занят.

– Может, тогда заедете после обеда? Простите, что взамен не спрашиваю разрешения нанести визит к вам. У моего нежелания покидать дом более чем весомое обоснование.

Но Бертон снова покачал головой:

– Простите, мистер Вулф, я не смогу приехать… – Он помялся и продолжил: – А положа руку на сердце, попросту не приеду. Это все моя мягкость. Я не столь мягок относительно происходящего, как Энди Хиббард и Лео Элкус. Ведь я ответил «да» на ваш вопрос, что вы ставили этим вечером, хотя вы и сформулировали его довольно грубо. Конечно же, вы сделали так намеренно. Я ответил «да» и заплачу свою долю, но дальше этого не пойду. Я не стану обсуждать способы и средства изобличения виновности Пола Чапина и способствовать его осуждению и казни на электрическом стуле… Ох, только поймите меня правильно. Я вовсе не притворяюсь, будто отстаиваю некий принцип. Я полностью отдаю себе отчет, что это лишь предубеждение, коренящееся в моем характере. Я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить Пола или уберечь его от последствий его преступлений. В сущности, поскольку все это можно считать личным делом между ним и мной, я готов уничтожить его посредством насилия, равного его собственному.

– Вы готовы? – Вулф так и раскрыл на него глаза. – Вы имеете в виду, что подготовились?

– Не специально. – Бертон выглядел раздраженным. – Не имеет значения, что за этим стоит. Кажется, я всегда слишком много болтаю, когда дело касается Пола Чапина. Господи, если бы только я никогда о нем не слышал! Если уж на то пошло, все бы мы этого хотели, конечно же. Я лишь имел в виду… Ладно, годами я хранил в ящике своего рабочего стола автоматический пистолет. Как-то вечером на прошлой неделе ко мне зашел Пол. Естественно, на протяжении многих лет он был желанным гостем в моем доме, хотя и заходил редко. На этот раз, из-за недавних событий, я отдал дворецкому распоряжение не пускать его дальше приемной и, прежде чем отправиться туда, достал из ящика пистолет и положил в карман… Именно это я и имел в виду. Я в полной мере готов применить личное насилие, если того потребуют обстоятельства.

– Сожалею о вашей слабости, доктор Бертон, – вздохнул Вулф. – Но за это вы могли бы, например, сообщить нам, в какой вечер мистер Чапин заходил к вам и чего он хотел.

– Это ничего вам не даст, – резко ответил Бертон. – Это было личное… То есть всего лишь невротичная чушь.

– Мечту Наполеона об империи тоже так называют. Очень хорошо, сэр. Держитесь во что бы то ни стало изорванных лохмотьев человечности, что на вас остались, – в этом отношении среди нас вполне достаточно полностью обнаженных. Что ж, мне остается как-то провести свое мероприятие, не раздевая вас. Хотел бы узнать, джентльмены, кто из вас был более остальных близок с мистером Хиббардом?

Они переглянулись. Джордж Пратт ответил:

– Мы все время от времени виделись с Энди.

Джулиус Адлер вмешался:

– Я бы сказал, из нас его ближайшим другом был Роланд Эрскин. И похвастался бы, что я был следующим.

– Актер Эрскин? – Вулф взглянул на часы. – Я надеялся, что он присоединится к нам после театра, но вряд ли в такое время. Полагаю, он работает.

– Он играет главную роль в «Железной пяте», – заметил Драммонд.

– Тогда пообедать со мной он не сможет. – Вулф обратился к Джулиусу Адлеру: – Не могли бы вы заглянуть ко мне завтра в два часа дня и привести с собой Эрскина?

– Возможно, – раздраженно ответил адвокат. – Полагаю, у меня получится. Вы не могли бы явиться в мою контору?

– Мне очень жаль, сэр. Правда, поверьте. Но насколько я знаю свои привычки, это представляется крайне невероятным. Вот если бы вы смогли устроить визит мистера Эрскина…

– Ладно. Посмотрю, что можно сделать.

– Благодарю. Вам лучше бежать, мистер Коммерс, иначе опоздаете на поезд. Еще один довод, причем один из убедительнейших, чтобы оставаться дома. Джентльмены, касательно нашего дела более не смею вас задерживать. Однако в связи с моим замечанием мистеру Коммерсу мне подумалось, что ни одна публикация до или со времен изобретения книгопечатания, ни один богословский трактат и ни одна политическая или научная догма никогда не были столь строго догматичны или же оскорбительно капризны в своих ограничениях, чем железнодорожное расписание. Если кто-либо из вас желает остаться на полчаса или около того, чтобы помочь мне изложить подробнее данный вопрос…

Редактор журнала Байрон, весь вечер не вылезавший из своей раковины, внезапно проснулся. Он вскочил с кресла и протиснул голову между плечами стоявших, чтобы посмотреть на Вулфа:

– А знаете, эту мысль можно развить в первоклассную статейку. Где-то шестьсот-семьсот слов. Вы могли бы назвать ее «Тирания колеса», с цветными полями, изображающими несущиеся поезда, самолеты и океанские лайнеры, – конечно же, у лайнеров нет колес, но вы что-нибудь сочините на сей счет, – если бы мне удалось уговорить вас, мистер Вулф…

– Боюсь, вам лишь удалось озадачить меня, мистер Байрон.