Лихо

Аделаида Ивановна прищурилась:

— Ну, знаете, у писателя на лбу не написано, что он писатель.

— Я точно не писатель. Мне это неинтересно.

— А вы попробуйте, вдруг понравится?

Аверьянов внимательно посмотрел на нее. Может, у старухи от нашатыря усохли остатки мозгов?

— Аделаида Ивановна, я не собираюсь пробовать. Это какой-то бред. Мне это не подходит.

— Совсем плохо, — вздохнула она. — Но видите ли, Константин Дмитриевич, если вы отказываетесь от работы без уважительной причины, я должна буду снять вас с учета. «Не хочу» — не уважительная причина.

— А не умею?

— Могло бы сойти. Но они ведь готовы вас обучать. Это написано в вакансии.

Аверьянов вернулся к нашатырю.

— Вообще, честно говоря, не понимаю вашего недовольства, — сказала Аделаида Ивановна. — Мне кажется, вам сделали интересное и уникальное предложение. Если бы такое предложили мне, я бы точно не стала вот так сразу отвергать.

— Ну так позвоните им и попроситесь, — сказал Аверьянов, вставая. — Идиотизм какой-то! — В дверях он оглянулся. — А этот жирный мужик, который от вас сейчас вышел? Ему вы сунули что-то хорошее? Он аж светился весь.

— Этот жирный мужик — мой сын, — ответила Аделаида Ивановна. — Он принес мне обед.

6

На выходе из метро ему со всех сторон насовали флаеры. Аверьянов быстро их перебрал и среди рекламы салонов красоты, суши-баров, микрокредитов увидел: «Напечатаем вашу книгу — проза, стихи, публицистика. От 30 000 рублей». Аверьянов вернулся к человеку, который всучил ему последний флаер. Это был небритый мужик в растянутой бледно-розовой футболке, с остатками принта на груди и в штанах с подтяжками.

— Я извиняюсь, хотел спросить, — сказал Аверьянов. — Тут вот написано про тридцать тысяч. Их мне заплатят? Или я должен заплатить?

— Не знаю, дядь, — ответил раздатчик и сосредоточенно почесал подмышку. — А ты что, писатель?

— Допустим.

— Не, ты не писатель. А знаешь, кто писатель? Мой мелкий. Все стены в подъезде хуями исписал.

Мужик захохотал, показав некоторое количество оставшихся зубов. Аверьянов отошел к автобусной остановке и набрал номер, сверившись с флаером.

— Допустим, я писатель, — сказал он ответившей женщине.

— Лечись, — ответила она и отключилась.

Аверьянов заметил, что перепутал одну цифру, перезвонил и повторил заготовку.

— Очень хорошо, — ответила другая женщина. — Будем рады сотрудничеству.

— В объявлении написано: «От тридцати тысяч». Хотел бы уточнить. Это вы мне их заплатите?

— А вам за что? — удивилась она.

— Ну вот допустим, я написал книгу.

— Поздравляю! Написали, приносите. Мы издадим. Посчитаем стоимость. Потом получите свою книгу в готовом виде.

— И что я буду с ней делать?

— Да откуда же мне знать? Друзьям подарите. Разве плохо?

— Извините, — сказал Аверьянов. — Я ошибся.

— Такое бывает, — ответила она.

Он убрал телефон и подумал: «Совсем, что ли, придурки? Я им еще и платить должен».

Прикатил автобус. Аверьянов зашел в салон и сел на разогретое солнцем сиденье. Все окна и люки были открыты, но воздуха все равно не хватало. К тому же пованивало бензином. Разболелась голова. Особенно сильно ломило то место над бровью, куда прилетело колено придурка, отличившегося за всю свою карьеру лишь тем, что чуть не отправил Аверьянова в морг.

Он достал нашатырь и привел себя в чувство.

Напротив него сидела красивая темноволосая женщина лет тридцати и читала книгу. Не разглядев название, Аверьянов слегка наклонился и спросил:

— Интересно?

Женщина подняла на него строгий взгляд и ничего не ответила.

— Хорошая книжка? — не отставал Аверьянов.

— Хорошая, — сказала она и вернулась к чтению.

— А кто написал?

Она показала обложку. Какой-то Михаил Сельдин, книжка называлась «Квадратный круг».

— Вам нравится? — спросил Аверьянов.

— Чего вы хотите?

— Ничего, — пожал он плечами. — Спросить уже нельзя?

— Я не хочу с вами разговаривать.

— А если это я ее написал?

Женщина широко улыбнулась. И ушла в другой конец салона. На ее место сел благообразный старик в нелепой белой фуражке капитана прогулочной яхты. Смотреть на него не было никакой радости.

Аверьянов уставился в окно. Через пару остановок позвонила Маша.

— Ты приедешь в субботу? Сможешь мне привезти кое-что? У меня заканчивается магний, маловато взяла, а тут его негде купить. И еще кое-что. Запиши, пожалуйста.

— Мне нечем сейчас записать, — ответил он.

— А где ты?

— Еду в автобусе.

— Куда?

— Да тут, насчет работы.

— Это по направлению от биржи?

— Ну да, по направлению от биржи.

Аверьянов заметил, что старик внимательно на него смотрит, будто подслушивая чужой разговор. Стало неприятно. Захотелось взять его за дряблую щеку и отвернуть лицом к окну.

— Хорошо, — сказала Маша. — Но вообще у тебя все в порядке?

— Все замечательно. А у тебя?

— С утра был дождь. Но уже закончился. Папа говорит, появились первые грибы. Может быть, потом сходим в лес.

— Будьте осторожны, — сказал Аверьянов.

— Не волнуйся. Позвони, когда приедешь домой. Я продиктую, что мне нужно. Люблю тебя!

— И я тебя люблю! — ответил он.