Лихо

— Ты что, родной, книжек совсем не читаешь?!

— Некогда. Я работу ищу.

— Работа-поебота. Ты писатель! Повтори.

Аверьянов промолчал. Сельдин не настаивал.

— А жена? Не изменяла тебе? Хорошо бы она еблась с другим вратарем, пока ты в анабиозе валялся. Вот это мощь!

Аверьянов подскочил и швырнул в Сельдина подвернувшейся винной пробкой. Тот увернулся и тоже вскочил:

— Полегче, Костик! Мы же просто роман твой обсуждаем.

— Жену не трогай!

— Но можно же досочинить, а? Ты ведь не автобиографию писать будешь. Жена все равно читать твою писанину не будет. Жены вообще не должны читать, что мужья их пишут.

— Почему это? — удивился Аверьянов.

— Да потому что она тебя сразу кастрирует, вот почему. Найдет все сцены, где герой трахается, и устроит сцены ревности. Разве можно ревнивой бабе объяснить, что отождествление… — Это слово Сельдин выговорил с четвертой попытки. — …героя и автора — большая глупость. Ты понял, что я сказал?

— Ты слишком много всего сказал, — ответил Аверьянов.

Сельдин выпил и ухмыльнулся:

— Это да, не спорю. Я вообще по натуре большой пиздобол. Поэтому и веду курсы писательского мастерства. А-ха-ха-ха-ха-ха.

Он свалился с кресла, некоторое время смеялся лежа, потом всхлипнул и затих. То ли уснул, то ли умер. Аверьянов стоял над телом и не знал, как поступить. Сбежать? Ждать, пока этот псих очнется? Приводить его в чувство?

Сельдин шевельнулся и сел. В глазах его застыли боль и ужас. Он встал, сильно покачнулся. Аверьянов схватил его за плечо и удержал:

— Ты чего?

— Побудь тут, — тихо сказал Сельдин. — Я сейчас вернусь. Мне надо позвонить по важному делу. Сейчас вернусь.

Пошатываясь, он вышел из комнаты. Аверьянов сел. Спустя минуту он услышал из-за стенки голос Сельдина, который становился все громче. Раздался вопль:

— Сука, пока моя мать умирала от рака, ты еблась с каким-то конюхом в Сочи! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Аверьянов прирос к креслу. Но вопль резко стих. Будто выключили звук. Сельдин вернулся с «АК-74» на плече. Под испуганным и внимательным взглядом Аверьянова он побродил по комнате, бросил автомат на кровать и опустился в кресло.

— Хочешь в ванную подглядеть? Там глазок есть. Она как раз дрочит.

— Откуда ты знаешь? — почему-то спросил Аверьянов.

— Сам только что подглядывал.

— Зачем?

Сельдин пожал плечами:

— Потому что я великий русский писатель.

Больше он ничего не сказал. Смотрел помутневшим взглядом в угол. Потом уронил голову и через три секунды захрапел.

18

Пришла Бумагина, свежая и влажная. Она обернулась в полотенце, а волосы убрала в хвостик. Взглянув на Сельдина, закатила глаза.

— Здрасьте, приехали! Так и знала!

Она перевела взгляд на Аверьянова и замерла. Но быстро взяла себя в руки.

— Костя, я ведь предупредила, без глупостей. Понимаю, что звучало слишком штампованно…

Он громко щелкнул затвором. Сельдин вскинул голову и огляделся. Бумагина продолжила:

— …но штампы, как известно, — приемы, проверенные временем.

— Да, блядь! — крикнул Сельдин, вскочил и выбежал из комнаты.

— Миша, какой же ты идиот! — крикнула ему вдогонку Бумагина.

— Молчать! — сказал Аверьянов.

Палец его прочно держался за спусковой крючок.

— Вижу, ты с предложением, — сказала Бумагина.

— Есть такое. Делаем обмен. Звони своему пидору.

— Кому? Мешкову? Но он никакой не пидор, зря ты так.

Прибежал Сельдин с бутылкой и прокричал:

— Переходим на коньяк.

Он стал возиться с пробкой, шатаясь и сопя.

— Вы хоть полезно поговорили? — спросила Бумагина.

— Я мало что понял, — ответил Аверьянов.

— То есть мы зря приехали?

— Как сказать!

— Да уж, вижу, нашел лазейку. Лучше бы написал что-нибудь, раз такой прыткий.

— Звони, — повторил Аверьянов. — Я убью тебя.

— Неужели ты способен?

— Я способен! — крикнул Сельдин и сунул Бумагиной стакан. — Вы знаете, что я планирую убийство?

Следующий стакан он поднес Аверьянову.

— Я не буду, спасибо.

— У кого автомат, тот и командует, — рассудил Сельдин. Вернулся в кресло и закинул ногу на подлокотник. — Хочу убить одного козла. Он писатель. Ему сорок лет. Живет с котом. Недавно написал роман про ночного сторожа.

Аверьянов двинул дулом.

— Выпей и звони.

— Я не люблю коньяк, — сказала Бумагина.

— Придется.

— Да пошел ты в жопу!

— Пей, сука! — скомандовал Сельдин.

Непонятно было, к кому он обращался, потому что тут же выпил сам.

— Слышала, что великий русский писатель сказал? — спросил Аверьянов.

— Это великий русский мудак. Что, застрелишь меня? Между прочим, выстрел услышат.

— Тут и не такое слышали, — сообщил Сельдин. — Тут голое бабье прыгает из окон.

— С пятого этажа?

— Потом валяются под окнами неделями…

Он опять уронил голову.

— Да и хуй с вами со всеми! — сказала Бумагина и выпила залпом.

Затем схватила сумочку, достала смартфон.

— И что говорить ему? Какой план? Где будет обмен? Ну, чего молчишь? Детали давай. Ты же будущий писатель. У тебя должно быть все продумано. Мне даже интересно.