Лихо

Язык у нее стал слегка заплетаться. Аверьянов глядел в пол. Она оказалась права. Кроме того, что надо обменять Машу на эту стерву, он ничего больше не придумал. А где? Здесь или, может, в лесу? Но как туда добраться? На такси ехать? Брать с собой автомат? С ним далеко не уедешь.

— Костенька! — нараспев позвала Бумагина.

— Цыц! — крикнул он.

— А, поняла. Ты составляешь план. Не мешаю. Тебе на пользу. Можно я пока еще глоточек выпью?

— Пей.

Если позвать их сюда? А как потом уходить? Бегом убегать? Они не отстанут. У них есть его адрес и адрес родителей Маши. Откуда, кстати? Что они еще про него знают?

— За твое творчество! — сказала Бумагина, отсалютовала стаканом и выпила.

Снова проснулся Сельдин:

— Ответь на простой вопрос. Считаешь ли ты меня гением? Да или нет?

— Миша, ты мудила. Но я считаю тебя гением.

— Все обман! — сморщился Сельдин.

— Почему же? Я правда считаю.

— Это я всех обманул! На самом деле я никто. И писать не умею. Как это вообще можно читать?!

— Ну началось!

— Ты читала рецензию Кругловой? Она написала, что я спермоточивый клоп.

— В чем-то она права. Но это не отменяет того, что ты, может быть, гений.

— Почему «может быть»? Только что было без всяких «может быть»!

— Слушай, чего ты хочешь? Я не пойму. То требуешь, чтобы тебя считали гением, то орешь, что ты обманщик.

— Я сам не пойму, — ответил Сельдин.

Аверьянов плохо понимал смысл разговора. Но это не имело значения. Кое-что он все-таки придумал.

— Давай еще выпьем и поцелуемся, — сказал великий русский писатель.

— Я не хочу больше пить.

— А поцеловаться?

— Ты слишком пьяный и противный. У тебя слюни текут.

— Давай пей, — сказал Аверьянов. — Оба пейте.

— Но мне и так уже хорошо, — сказала Бумагина.

— А я буду! — поднялся Сельдин. — Мне уже хорошо никогда не станет.

— Налей ей полный.

— Костя! Я же свалюсь от такой дозы.

— Ничего, проспишься.

Сельдин налил два полных стакана и пристроил кое-как бутылку на столе.

— Никто уже никогда не проспится, — сказал он.

Откинул назад голову, открыл рот и стал лить в него из стакана тонкой струйкой.

— Я так не смогу, — сказала Бумагина.

— Можно и по старинке.

Она пила мелкими глотками, останавливалась, закрывала рот ладошкой и кривилась. Сельдин справился гораздо быстрее и вернулся в кресло. Он пытался что-то сказать, но мешала болтающаяся голова. Допив, Бумагина несколько раз чихнула.

— Это опасно! — кое-как выговорил Сельдин. — Со мной так бывало когда-то, не помню когда.

— Теперь закуривай, — сказал Аверьянов.

Бумагина стащила полотенце, высморкалась в него и с силой швырнула на пол. Сильно шатаясь, добралась до сумочки и достала сигареты. Сельдин наблюдал за ней через щелочки век и поглаживал себя через штаны. Аверьянов устал держать автомат. Ствол то и дело опускался к полу. Сделав две затяжки, Бумагина выронила сигарету, закрыла ладонями лицо и повалилась на кровать. Сельдин попытался встать. Голову он успокоил, но остальным телом руководить уже не мог. Аверьянов подошел к нему:

— У тебя черный ход есть?

— От себя не убежишь, — ответил Сельдин. — Ни в книгу, ни в бутылку.

Помолчал и добавил:

— На кухне черный ход. Оставь. — Он слабо кивнул на автомат. — Муляж. Киношники подарили.

Бумагина уже храпела. Кинув автомат под кровать, Аверьянов вышел из комнаты. На черной лестнице пахло сеном. Над головой хлопали крыльями и ворковали голуби. Аверьянов немного постоял, дожидаясь, пока успокоится сердце. Но оно не успокоилось. И он махнул рукой.

19

Дежурный оперативник был пожилым толстым мужчиной, с неряшливыми усами. Представился капитаном Пикулем. Слушая, смотрел куда-то вниз и шумно сопел. По пути в полицию Аверьянов готовил правильную речь, чтобы она не выглядела бредом сумасшедшего, но звучала четко и убедительно.

— Мою жену похитили, — сказал Аверьянов. — Его фамилия Мешков, а ее — Бумагина.

— Бумагина? Женщина?

— Да. Там еще есть двое, два охранника. Мне показали фото.

— Сколько хотят? — спросил капитан Пикуль и быстро посмотрел исподлобья.

— Деньги им не нужны. Я должен кое-что сделать.

— Что же вы должны сделать?

— Кое-какую работу, — сказал он.

В кабинете было душновато. Подготовленная речь разваливалась.

— Какую работу? — терпеливо повторил капитан Пикуль.

— Это важно?

— А вы сами как думаете? Раз уж обратились в правоохранительные органы, значит, ситуация серьезная. А коли так, уж излагайте все как есть.

Аверьянов непроизвольно сжал сфинктер, как это происходило в момент, когда в его ворота назначался пенальти, и рассказал все, начиная с направления на работу в центре занятости и закончив бегством из квартиры Сельдина.

— Роман хотят? — спросил капитан Пикуль. — Или романс?

— Вроде роман.

— Вроде?

— Речь шла о книге.

— А вы писатель, что ли?

— В том-то и дело, что нет.

— Кто же вы, друг мой?

— Сейчас я безработный. А до этого был футболистом.

— Где играли?

Смутившись, Аверьянов назвал несколько более-менее известных команд.

— Это из России? — поднял кустистые брови Пикуль.

— Да. В основном из Первой лиги. ФНЛ знаете?

Опер приподнялся и потянулся, показав темные пятна на рубашке в районе подмышек.