Лихо. Медь и мёд

– Хорошо-хорошо. – Брат Хуго взял поводья. На пальце его правой руки темнел простой чёрный перстень. – Я еду до Вишнёвого Умёта.

– Это на юг? – Чеслав пристроился на скамейке. Навес повозки едва прикрывал место возницы, и дождевые капли всё равно падали на колени – но это было лучше, чем идти по лужам.

– Да, – кивнул брат Хуго, посылая лошадку вперёд. – Пойдёт?

Чеслав погладил губы тыльной стороной ладони. Он уже устал говорить, а главное – слушать сам себя.

– Пойдёт.

Он медленно оглянулся – что там, во тьме повозки? Ещё парочка меченых братьев? Больше бы не поместилось. Но осторожность тоже пропала – теперь Чеслав думал: пусть там окажется хоть десять человек – неважно; разберётся.

– А тебя как зовут? – спросил брат Хуго.

Пришлось представиться, но говорил Чеслав нехотя, исподлобья глядя на дорогу и на лицо черноризца – круглощёкое, бритое и оживлённое, как у ребёнка. Больше брат Хуго его не расспрашивал. Зато рассказывал про себя – что он иофатец и странствующий проповедник, путешествует один и всё никак не привыкнет к мрачной весенней распутице, которой славится господарский север. А Чеслав холодно размышлял: неужели такие меченые братья, как этот, – и вправду угроза для колунов? Что у него в повозке – железные колья? Цепи? Сухие прутья для костров?..

Брат Хуго правил лошадкой и говорил про свою жизнь. Чеслав молчал. Дождь усилился. Небо сгустилось, и на землю опустились лиловые сумерки – тут и выяснилось, что до Вишнёвого Умёта ещё дюжина вёрст дороги и брат Хуго надеялся заночевать в месте, которое назвал «пристанищем монаха». Он спросил, где собирался остановиться Чеслав, и тот равнодушно пожал плечами: нигде.

– Нет, друг, так не пойдёт. – Брат Хуго закачал головой. – Ты станешь совсем больным. Пойдём со мной.

Чеслав мысленно усмехнулся.

Было занятно, куда же повернёт этот вечер, – Чеслав будто наблюдал за всем со стороны, как хищник в засаде. Хотя кто бы сейчас счёл его хищником? Несчастный калеченый бродяга, которого даже бояться грех. Пусть Чеславу и казалось: уж опытный меченый брат должен был заметить, что взгляд у скрытного проходимца – волчий, но, может, так Чеслава заманивали в ловушку?.. Хоть бы и так – страха не было. Только задумчивое любопытство.

Деревья шелестели на ветру. За ними горбились скалы, поросшие мхом, – округа выглядела недружелюбной и угрюмо-красивой. Чеславу до сих пор было удивительно смотреть на природу и вдыхать влажно-хвойный воздух – он отвык от такого у Нимхе.

Наверное, ему этого не хватало. Мхов, кедров и берёз, пронизывающей мороси, северных закатов и упругого треска ветвей. В последний раз – до Йовара, – когда Чеслав наслаждался природой, он ещё был здоров и увлечённо изучал колдовство. Ему нравилось получать знания, нравилось упражняться в своём искусстве и ставить перед собой новые цели – поднятие умертвий тоже было целью, которой он достиг. Но какой ценой?..

Холодная земля у реки. Хруст. Птичий грай. Горячая кровь.

Стемнело. Повозка съехала с большака ближе к скалам: «пристанище монаха», как называл его брат Хуго, оказалось пещерой – тайным приютом из тех, что по всей стране одни меченые братья устраивали для других, странствующих. Вход в пещеру, как пробку в бутылке, закупоривал пласт из приколоченных друг к другу досок.

Брат Хуго остановил повозку, выпряг лошадку и привязал её недалеко от скал. Освободил вход от досок. Сделал Чеславу пригласительный жест и спросил:

– Тебе помочь спуститься?

Чеслав стиснул челюсти и ничего не ответил. Подполз к краю скамьи. Спрыгнул, стараясь приземлиться на здоровую ногу, – в итоге чуть не упал; потерял равновесие, завалился. Тут же мысленно отругал себя за такое ухарство: раз он пока не уничтожал свою иглу, значит, надеялся выжить – переломанные ноги тут ни к чему.

– Э-э, друг. – Брат Хуго закачал головой. – Так и убить себя можно.

Чеслав молча пошёл следом.

В пещере брат Хуго зажёг лампадку. На удивление убранство выглядело сделанным с заботой: два сундучка и несколько жёстких лежанок. Выбитая в стене ниша для очага, крохотный стол с огнивом и каменной фигуркой какого-то Перста. У ниши – чугунный котелок и закутанный в несколько тканей хворост; брат Хуго проверил, не отсырел ли он, и принялся разводить огонь. Делал он это споро и ловко, то и дело бросая бодрые фразы вроде:

– Ну вот! Ещё чуть-чуть, и готово.

Или:

– Не бойся, парень, не замёрзнем.

Когда пламя вспыхнуло, брат Хуго стал копаться в сундуке. Выудил стопку чёрных вещей, предложил Чеславу.

– Держи, – сказал он, подбородком указывая на его лохмотья. И объяснил: – Мои братья оставляют одежду в таких приютах, как этот. Чистую, сухую… Переоденься.