Лики русской святости

Частые допросы в ГПУ, судя по сохранившимся протоколам, начались со второй половины декабря и продолжались до конца зимы. Обвиняли патриарха в борьбе с декретом об отделении Церкви от государства, со вскрытием мощей, в противодействии изъятию церковных ценностей, словом, в «систематической контрреволюционной деятельности». Некоторые пункты обвинения, например, о связи с эмигрантской «белогвардейщиной», сами же чекисты предпочли снять – не рассчитывали найти доказательства. Но и по оставшимся пунктам явных доказательств вины для публичного суда было не так много. Провести процесс требовалось на высшем уровне, чтобы ни у кого, ни в России, ни за границей, не возникло сомнений в «кровожадности» главы Русской Церкви и в праве советской власти покарать его «по всей строгости закона». Этим и объясняется то, что сроки окончания дела и суда над патриархом не раз отодвигались, начиная с ноября. Так, в середине зимы АРК решает завершить процесс до 25 марта, в начале весны называется дата 30 марта, через месяц суд откладывают на 17 апреля. Затем на 23 апреля. Потом речь уже идет о второй половине мая. На этом многочисленные переносы суда, аннулирование прежних билетов для публики и печатание новых заканчиваются.

Судилище над патриархом Тихоном не состоялось. Причин этого – не одна, не две; их много. Каждый исследователь биографии Святейшего приводит свои доводы и толкования. Но всё же для православных главной из них является воля Бога, не допустившего позорное действо – публичное поругание святителя. Главе Русской Церкви еще предстоял нелегкий труд собирания своей соблазненной, притесненной и рассеявшейся паствы. Ему еще предстояло усмирить смуту в Церкви, отвести от нее угрозу духовной порчи, вырвать из пут обновленческой ереси. И хотя земной жизни его оставалось совсем немного, он должен был нести «бремя всего народа», взваленное на него патриаршеством, до конца.

Между тем АРК и стоявшее над ней правительственное Политбюро всё подготовляли для того, чтобы процесс патриарха окончился расстрелом. В конце марта провели генеральную репетицию; ею стал суд над католическим духовенством, обвиненным, будто под копирку, в тех же самых грехах контрреволюции. Двух из подсудимых – главу российских католиков архиепископа Я. Цепляка и прелата К. Будкевича приговорили к смерти. Впрочем, казнь архиепископа-поляка сочли политически невыгодной и расстреляли только прелата. Не помогли ноты протеста ни западных правительств, ни папы римского.

12 апреля Политбюро постановило: «Вести дело Тихона со всею строгостью, соответствующей объему колоссальной вины, совершенной Тихоном». Это был заведомый расстрельный приговор, только другими словами. Параллельно с подготовкой суда под контролем АРК разворачивается антирелигиозная и антитихоновская агитация. Газеты снова заходятся в «бешеном тоне» ненависти к «Тихону Кровавому». Особенно ревностно в советской и своей печати требуют казни патриарха главари обновленцев. На местах, в городах и весях, организуются собрания населения. Одураченный народ пишет письма в Москву, правительству: «Мы, беспартийные крестьяне… заявляем, что он (патриарх. – Н. И.) кровопиец в рясе, контрреволюционер и людоед… требуем вынести… суровую и беспощадную меру наказания». Но это лишь пена, пузырившаяся на поверхности. А в глубине, в толще народа, не утратившего совести и здравомыслия, по сводкам ГПУ, «ходят… слухи о возможности беспорядков и демонстраций во время процесса при участии рабочих некоторых фабрик… Вообще, среди населения, посещающего церкви, замечается очень большой интерес к процессу Тихона и его судьбе». «Вся эта публика сочувственно относится к Тихону и ждет активного вмешательства в его дело заграницы… Попы очень жалеют Тихона…»

Заграница действительно вмешалась. Точнее, искренне делала множественные, но почти безуспешные попытки помочь предстоятелю Русской Церкви. С протестами выступили духовенство Католической и Англиканской церквей, общественные организации. И православные, и некоторые католические иерархи обращались с просьбами о помощи русскому патриарху к правительствам Европы. Но несмотря на то, что отклики западных держав были немедленные и сочувственные, они содержали примерно один и тот же ответ: «вмешиваться во внутренние дела другого государства не представляется возможным».