Лики русской святости

Патриарх Тихон верил в это как в непреложную истину. Он и его «тихоновцы» положили в основу будущего возрождения Русской Церкви и народной души краеугольный камень. Ныне они, во главе со святителем Тихоном, прославлены как святые новомученики и исповедники веры, прошедшие кровавое испытание советским террором, но не давшие утопить себя в болоте безбожия.

За год с небольшим до похорон патриарха, в январе 1924 года, другая Россия, расцерковленная и расхристанная, соблазненная неслыханными посулами бесноватой власти, прощалась с мертвым телом основателя советского государства (телом, которому вскоре предстояло сделаться новыми, атеистическими «святыми мощами»). Так же шли толпы, так же горевали.

Кто тогда мог поверить, что на весах истории оклеветанный и гонимый властью патриарх Тихон окажется фигурой гораздо более значимой, чем пророк советско-языческой религии В. И. Ульянов-Ленин?

Христианская философия истории свидетельствует, что история мира есть борьба добра и зла – истины и лжи. Вождь пролетариата Ленин был только орудием, лишенным собственной воли в осуществлении «поистине дела сатанинского» (слова патриарха Тихона). Он сам вручил себя силам разрушения и стал куклой на нитях, ибо зло отнимает у человека внутреннюю свободу. Иной выбор был у Святейшего. С детства привыкший во всем полагаться на Бога, Тихон и в своем патриаршестве доверчиво предал Божьему Промыслу себя и всю Русскую Церковь. Его фигура в те страшные годы, когда Россия в корчах рожала мутанта – новое государство, ставшее ее палачом, – была титанической. И еще более великой воспринимается с расстояния, из нашего времени. О такой человеческой высоте говорил Пушкин: «Самостоянье человека – залог величия его». Вершина самостоянья, проявления своей воли, соединенной с волей Божьей, – отдание себя в жертву ради заповеданной Христом любви. Патриарх Тихон мог отказаться от первосвятительской власти, которая сулила ему одно страдание и «умирание во вся дни» за свою мучимую большевиками паству. Но не отказывался. Он мог покинуть страну, как предлагали и свои, православные, и атеисты-богоборцы. Не принял и бегства. Мог поостеречься и не раздражать власть своими обращениями к церковному народу и правительству. Не остерегался и посреди моря лжи и хулы произносил во всеуслышанье «горькое слово правды». Мог дождаться в тюрьме расстрельного приговора, с легкой душой умереть в венце мученика. Но его жизнь нужна была другим, и он выжил ценой поругания собственного имени, заставил себя и дальше нести крест ответственности за Церковь. Семь лет патриаршества пролегли между не старым еще, полным сил 52-летним человеком и 60-летним глубоким стариком, каким его застала смерть.

Он был огнем, воспламенявшим веру в людях. Был духовным врачевателем народа. Был камнем, о который споткнулись большевики, возомнившие себя всесильными. Церковь как основательную часть «старого мира» они приговорили к уничтожению. Но разрушив всё, что еще напоминало «старый мир», воинствующие атеисты вдруг ощутили неподатливость Церкви. Это была неприятная для них неожиданность. Новые правители страны нуждались в абсолютной покорности граждан. Души граждан должны были проникнуться «светом» совершенно иной веры – в коммунистические догматы. Но место под эту псевдорелигию в душах огромного числа людей никак не освобождалось. Церковь во главе с патриархом показала коммунистам предел их власти, обнаружила их бессилие перед ними. Советское государство до конца своей недолгой жизни не простило этого патриарху Тихону. До исхода 1980-х, разбитое уже параличом, оно всё еще обличало устами казенных историков его «грехи» против советской власти.

Ни на одного главу Русской Церкви во все века не было вылито столько злобной лжи и клеветнических нечистот. Но тем ярче сияет через десятилетия образ святителя Тихона, очищенный историей, умытый покаянием так и не ушедшей никуда православной Руси.

«Большой ум и любвеобильное сердце»

Бывает так, что грядущая судьба человека отображается в малозначительных событиях и фактах начала его жизни, которые становятся пророчествами. Для чего посылаются эти знамения, самому ли человеку они должны о чем-то рассказать или обратить пристальное внимание окружающих – Бог весть. Одно ясно – такие события не являются случайными. И надо уметь примечать их, чтобы не ошибиться потом в собственном выборе.

Василию Беллавину, сыну священника Ивана Тимофеевича Беллавина, судьба была предсказана просто и ясно. Он родился 19 января 1865 года в селе Клин Псковской губернии. Отца вскоре перевели в уездный центр Торопец. В этом древнем городе с обилием храмов и чудотворной святыней – Корсунской иконой Божьей Матери – мальчик закончил духовное училище. В 1878 году он поступил в Псковскую духовную семинарию, и здесь от сотоварищей получил уважительное прозвище Архиерей. Лучший ученик, гордость семинарии, через шесть лет он стал студентом Петербургской духовной академии, и новые однокашники дали ему иное прозвание – Патриарх.