Лили. Сказка о мести

Она делает, как велел ей Сэм, и идет к Белль, и, когда она сообщает ей, что уходит, лицо Белль каменеет от огорчения. Но Белль Чаровилл не глупа. Она говорит:

– Я знаю, у тебя, вероятно, есть очень весомая причина меня бросить, иначе ты бы так не поступила. Не подвела бы меня так. Правда?

Лили хочется столько всего сказать Белль, но она едва не плачет и не может говорить, и Белль понимает, что перед нею человек, которому нужна помощь. Она помнит, как терпеливо и бережно, не жалея себя, Лили ухаживала за ней, когда она считала, что умирает от оспы, и что Лили ни разу ей не отказала, и с тех пор она часто думала, как бы ей отблагодарить Лили, но так и не смогла решить как. Но теперь Белль понимает, что можно сделать. Она достает запертую жестянку, в которой хранит деньги, отыскивает ключик от нее, затерявшийся в ящике стола среди ненужных шпилек, пакетов с булавками, огрызков карандашей и чернильниц, и с победным видом показывает его Лили.

– Я надеюсь, – говорит она, – что беда твоя не слишком велика и ты оправишься от нее и вернешься ко мне. А пока…

Белль отпирает жестяную коробочку, отсчитывает три пятифунтовые банкноты и складывает их в маленький тугой квадратик, затем тянется к Лили и вкладывает этот квадратик в ее ладонь.

– Это, – говорит она, – поможет тебе продержаться.

Лили принимает деньги. Она чувствует, как щеку обжигает сбегающая вниз слеза.

– Простите, – говорит она.

– Нет, – говорит Белль. – Мне не за что тебя прощать.

И она притягивает Лили к себе и стискивает ее на минуту в своих надушенных объятиях, и Лили даже не глядя чувствует, как другие постижеры, которые сейчас заходят в мастерскую и видят эту сцену, изумляются и гадают, что здесь происходит. Когда она идет по большой комнате, Джулия Бьюкенен останавливает ее:

– В чем дело, Лили? Все в порядке?

– Да, – отвечает Лили. – Вы все такие добрые и хорошие. Но мне нужно уехать на некоторое время, – и она быстро уходит, пока в ее сторону не полетели новые вопросы.

По пути на Ле-Бон-стрит она раздумывает, не купить ли ей дорожный сундук, чтобы увезти с собою алое платье и те немногие пожитки, которыми она располагает в своей незавидной жизни, но понимает: вещей настолько мало, что все поместится в мешок, который она прихватила из мастерской на Лонг-Акр.

Она кладет в него самые крепкие ботинки, корзинку с шитьем, щетку для волос и ленты, исподнее с чулками, две ночные сорочки, два шерстяных платья, подсвечник, огниво, пару сальных свечей и старую тряпичную куклу, которую назвала Бриджет. В отрез муслина заворачивает кусок сыра и горсть изюма. Мешок заполнен лишь наполовину.

Тогда Лили выкладывает алое платье на кровать и расправляет его юбку, словно готовит для следующей хозяйки. Она пытается ее представить – и видит юную девушку, которая будет платить полкроны в неделю за это жилище, она войдет и увидит его, этот красивый наряд, и схватит его, и прижмет к себе, и вскрикнет от восторга. Лили уже готова попрощаться с платьем, когда ее вдруг осеняет: даже если не подвернется повод снова его надеть, это ценная вещь, и как знать, что будет с нею, если ферма «Грачевник» все же пустует и она окажется в Суффолке без крыши над головой. Она аккуратно сворачивает платье, так, чтобы оно заняло как можно меньше места, засовывает его в мешок и перевязывает мешок пенькой. В ее голове проносится мысль, что это алое платье еще долго будет ее единственным попутчиком.

В поезде до Ипсвича она всю дорогу спит, крепко прижимая к себе мешок, как иные прижимают младенца.

Она просыпается и пересаживается на неторопливый паровоз до Свэйти, и смотрит, как за окном медленно сменяют друг друга сложенные из камня церкви и приземистые коттеджи с соломенными крышами, вокруг которых цветут яблони и сливы, и дети бегают в полях и вдоль реки, и птицы быстрыми чудны́ми стаями закладывают виражи над живой изгородью. Ее сердце то и дело радостно замирает при виде всего, что ей давно знакомо, но когда до Свэйти остается совсем немного, ей становится страшно, и часть ее уже хочет ехать дальше без остановки, провести в поезде всю жизнь, питаясь изюмом, существуя где-то между прежней и будущей жизнью, ни о чем не прося и не зная ничего, кроме стука железных колес.

Но тут поезд останавливается, и проводник объявляет:

– Свэйти! Станция Свэйти! Кто-нибудь выходит в Свэйти?