Лиловый цветок гибискуса

На подъезде к Изи Ичеке машин собралось великое множество, мы плелись бампер к бамперу. А людей возле машин толкалось еще больше. Так много, что между ними не оставалось свободного места и даже казалось, что они проникают друг в друга: накидки одних переходят в футболки других, брюки одних — в юбки других, платья одних — в рубашки других. Тетушка Ифеома наконец нашла место и припарковалась. Карнавал был в самом разгаре, и целым вереницам машин приходилось останавливаться, чтобы пропустить людей. Торговцы вразнос торчали на каждом углу, они продавали лежавшие под стеклянным колпаком акара[57] и суйя[58], обжаренные куриные ножки, целые подносы очищенных апельсинов и банановое мороженое Walls из огромных холодильников. Мне казалось, что я смотрю на внезапно ожившую картину, полную ярких красок. Я никогда не видела карнавала с масками, не сидела в заглушенной машине, наблюдая, как мимо текут тысячи зрителей. Однажды, несколько лет назад, папа вез нас мимо такой толпы в Изи Ичеке и все время бормотал что-то о невеждах, пришедших поучаствовать в языческих ритуалах. Он говорил, что истории о mmuo — духах, выбравшихся из муравьиных нор и способных заставить стулья плясать, а корзины удерживать воду — это сказки дьявола. Сказки дьявола. То, как папа произносил эти слова, делало эти истории дурными.

— Посмотрите! — сказал дедушка Ннукву. — Это женский дух, а женские духи безвредны. Они даже не приближаются к большим духам во время фестивалей, — он указывал на маленького mmuo, человека в резной деревянной маске с угловатыми, но симпатичными чертами лица и подкрашенными красным губами. Он часто останавливался, пританцовывая и извиваясь так, что нитка с бусами, повязанная вокруг его талии, вилась, словно живая. Стоявшие рядом люди радостно махали руками и бросали в его сторону деньги. Маленькие мальчики, последователи mmuo, играли на металлических ogene[59] и деревянных ichaka, подбирая скомканные банкноты. Едва они успели пройти, как дедушка Ннукву закричал:

— Отвернитесь! На это женщинам смотреть нельзя!

По дороге шел mmuo, окруженный несколькими пожилыми мужчинами с колокольчиками, звучавшими высоко и резко. Мужчины звонили в такт шагам mmuo. Его маска выглядела весьма реалистичной: искаженный гримасой человеческий череп со впавшими глазницами. Ко лбу была привязана корчащаяся черепаха, а к поясу — змея и три мертвых курицы, покачивающиеся в унисон с его движениями. Люди, оказавшиеся ближе всего, пугливо отпрянули. Несколько женщин развернулись и бросились бежать.

Тетушка Ифеома не выглядела напуганной, но все же отвернулась от фигуры.

— Давайте подыграем вашему дедушке, — сказала она по-английски. Амака отвернулась, и я тоже. Участие в языческом карнавале было грехом. Но если я лишь немножко посмотрю, может, чисто технически это не будет считаться?..

— Это наш agwonatumbe[60], — с гордостью сказал дедушка Ннукву. — Самый могущественный mmuo в этих местах. Все соседские деревушки боятся Аббы из-за него. На прошлом фестивале в Аро agwonatumbe только поднял посох, а все остальные mmuo бросились врассыпную! Они даже не стали ждать, чтобы узнать, что будет дальше!

— Смотрите! — Обиора показал на другого mmuo, который буквально парил над дорогой: его огромное белое покрывало казалось выше, чем огромное дерево авокадо из нашего сада в Энугу. Дедушка Ннукву закряхтел, когда он поравнялся с нами. Мне стало страшно, и я вспомнила историю о движущихся стульях, воде в корзинах и человеческих фигурках, выползающих из муравьиных нор.

— Как они это делают, дедушка Ннукву? Как люди забираются внутрь таких штук? — спросил Джаджа.

— Ш-ш-ш! Это же mmuo, духи! Не говори, как женщина! — взорвался дедушка Ннукву, обернувшись, чтобы смерить горящим взглядом Джаджа.

Тетушка Ифеома рассмеялась и заговорила по-английски:

— Джаджа, нельзя говорить, что люди внутри. Разве ты этого не знал?

— Нет, — пробормотал Джаджа, ерзая под внимательным взглядом тети.

— Обиора прошел эту церемонию два года назад в родном городе отца. А ты не проходил ima mmuo[61], так ведь?

— Нет, не проходил, — пробормотал Джаджа.

Неужели брату стало стыдно? Внезапно мне отчаянно захотелось, чтобы Джаджа прошел ima mmuo, инициацию в духовном мире. Я очень мало об этом знала, женщинам вообще не полагалось думать о таких вещах. Но Джаджа как-то рассказывал мне, что во время церемонии мальчиков пороли и заставляли купаться перед насмехающейся толпой. Единственный раз, когда я слышала слова ima mmuo от папы, он говорил об отцах, позволяющих своим сыновьям сбиться с пути истинного, и прочил им геенну огненную.

Вскоре мы уехали из Изи Ичеке. Сначала тетушка Ифеома высадила сонного дедушку Ннукву. По дороге он дремал в машине, наполовину прикрыв здоровый глаз, а тот, что поразила болезнь, оставался открытым. Было видно, что белесая пленка на нем становится плотнее и теперь напоминает цветом густое молоко.