Лимб

Ближайшие к морю дома выглядели странно — издалека он не понимал, что с ними не так. Вблизи предстала картина… нет, не разрушения. Чего-то непостижимого и сверхъестественного. Казалось, Виллинстром посетил сумасшедший великан, вознамерившийся нашинковать дома остро отточенным тесаком. Глинобитные хижины и добротные каменные здания пострадали одинаково. Вкривь и вкось, через стены, крыши, окна и дверные проемы, пролегли аккуратные срезы, вдоль которых даже штукатурка не обсыпалась. Куски домов сползли по этим срезам, обнажив внутренности жилых пространств. И — тела. Засыпанные пылью, рухнувшими балками и перекрытиями. Мужские, женские и совсем крохотные — детские. Многих добили теми же хирургически точными ударами, которые расколошматили сами хижины. Над трупами и липкими красными лужами начали кружить извечные спутники смерти — мухи.

Тулгар метнулся к собственному дому.

Обогнул съехавшую крышу двухэтажного дома звездного жреца. Перемахнул через груду кирпичей и побежал по узкому проходу, спотыкаясь на завалах.

Всюду — разрушения.

Изувеченные тела односельчан.

На очередном повороте Тулгару попалась располовиненная корова с выпавшими внутренностями и рассеченной рогатой головой. Рыбака чуть не вырвало.

Хижина Мендиры, слепой прорицательницы. Два вертикальных, четыре горизонтальных надреза. Образовались черные трещины, но дом устоял. Мендира лежала у порога в луже собственной крови. Разделенная на шесть частей.

Происходящее не укладывалось в голове рыбака.

Мысли крутились вокруг жены, двух мальчишек-близнецов и престарелого отца с отказавшими в прошлом году ногами.

Да кто мог сотворить такое?

Тулгар сжимал в правой руке нож, с каждым шагом понимая, что это оружие бесполезно против неведомых агрессоров. Не оружие, а жалкая безделушка.

Дом стоял на месте.

Единственная постройка в деревне, уцелевшая после таинственного побоища. Удача настолько ошеломила Тулгара, что он встал как вкопанный. Посреди ожившего кошмара это казалось невероятным. Ставни были прикрыты, словно дерево могло защитить обитателей от неведомого зла. На огороде никто не возился. Рыбак несколько долгих мгновений всматривался в просветы между ставнями, пытаясь уловить признаки жизни, и поэтому не сразу заметил существо у порога.

Ничего кошмарнее мужчина в своей жизни не видел. Не человек, не иномирец. Сгустившийся мрак, который воплотился в условно человеческую фигуру. Контуры тьмы очерчивал балахон, отражающий действительность. Дом, ступени крыльца, проплывающее в небе облако — всё это врастало в одежду чужака, становилось ее частью и даже обретало собственную волю. В правой руке монстр держал косу — боевую, такими траву не срезают. Длинное древко, украшенное резьбой, примерно посередине — треугольник поперечной рукояти. Кольцо с клином очень массивное, само полотно — бритвенно острое, выкованное даже не из металла, а из того же материала, в который бала обернута фигура чужака. Неведомый оружейник вытянул полотно вдоль оси древка, превратив инструмент в своеобразное копье. Наиболее жуткой деталью в облике пришельца была его рука — древко сжимали полупрозрачные черные пальцы, сквозь которые проступала орнаментальная вязь.

Жнец.

Тулгар вспомнил мрачные легенды об этих порождениях тьмы, слышанные еще в раннем детстве. Жнецы явились на Пацифиду в незапамятные времена, притащив с собой тандрадианцев. А еще были Посторонние — те умели вторгаться в сны, вселяться в людей и, как говорилось в полуночных сказаниях, не имели лиц. В княжестве о пришельцах никто не слышал — то ли жнецы не интересовались крохотным государством, то ли общались с повелителем без лишних свидетелей. А вот на юге и в западных землях твари обосновались, как у себя дома. Так было до войны с Твердью, после которой чудовища исчезли. Возможно, утратили интерес к Преддверью. Или ударились в бегство, столкнувшись с превосходящими силами второго континента.

А теперь мрачники вырезали Виллинстром.

Весь, кроме одного дома.

Не сразу Тулгар понял, как жнецам удалось разделать дома односельчан. Не этими же боевыми косами, пусть и невероятно острыми. А потом он увидел нечто, ворочавшееся за спиной жнеца. Не машину, не животное, вообще не пойми что. Штуковина смахивала то ли на морского ежа, то ли на навершие моргенштерна. Вместо шипов у мерзости росли плоские грани, которые произвольно удлинялись либо укорачивались, повинуясь непостижимой логике. Тулгар увидел, как «морской еж» подкатился к заброшенной лунной часовенке и выпростал широкое серебристое лезвие. Даже не лезвие, а прямоугольник, отразивший пыль дороги и растрескавшееся дерево сруба часовни. Отросток прошил здание насквозь и втянулся в тело монстра. Последовали еще три выброса. Затем хлипкая часовенка накренилась — ее верхушка со скрипом и грохотом обрушилась на дорогу, подняв тучу пыли. Шипастая дрянь внедрилась в сруб и начала ворочаться там, рассекая опустевший приход. Изредка стены прошивали плоские шипы.