Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории

«Объевшимся» номенклатурными привилегиями, отяжелевшим во всех отношениях носителям власти в 1970–1980‑х годах не хватало неумолимой решительности и бесчеловечности, приносивших ранее победы их более молодым и менее церемонным предшественникам. Но сопротивление властных институтов, разумеется, затянуло весь процесс. Общенациональное примирение могло в таких условиях вызревать только подспудно, окольными путями, благодаря инициативам отдельно взятых личностей, не имевших доступа к рычагам административной власти. Встречая множество препон, общество действенно выполняло работу, которую государство было в состоянии выполнить намного быстрее. Значительный пласт времени был нашей страной безвозвратно утрачен.

Но ход событий уже стал необратимым.

В 1970‑х – начале 1980‑х годов знамением времени стало увлечение советской городской молодежи анонимными тогда песнями и романсами, рекламировавшими неравную борьбу Белого движения и его страдания за рубежом. Исполнявшийся в неформальной обстановке в нескольких вариантах «Поручик Голицын» был обречен на успех[313]. Восхищение же красными вышло из моды. Откровенно упивавшиеся победой и любовавшиеся победителями произведения Вишневского и Светлова, Сейфуллиной и Тренева и сделанные по их мотивам спектакли и фильмы перестали находить спрос и стали вызывать что-то похожее на вежливое равнодушие.

Любопытным феноменом стало отмежевание от лагеря победителей преуспевающего литератора-коммуниста Владимира Солоухина, который получил возможность общаться на официальных приемах с потомками белоэмигрантов[314]. В прошлом комсомольский активист и кремлевский курсант, уверенно делавший после войны карьеру прозаика и поэта в Союзе советских писателей, Солоухин в 1960‑х годах перешел на монархические позиции, демонстративно носил перстень с изображением Николая II и даже опубликовал за рубежом разоблачительную брошюру «Читая Ленина», основанную на легальных источниках – главным образом на ленинских работах. Он стал зачинателем дискуссии о замене устаревшего обращения «товарищ». С 1976 года он тайно распространял среди знакомых антикоммунистическую публицистику, защищавшую доброе имя Белого движения. Владимира Солоухина постигла судьба, кое в чем схожая с судьбой испанского примирителя Дионисио Ридруэхо – он не был исключен из партии, арестован и продолжал печататься. Правда, лауреатом общегосударственных премий и депутатом его не сделали.

Не менее показательно, что в поисках выхода из положения уроженец Владимирского края Владимир Солоухин обратился к действиям уроженца далекой Галисии Франсиско Франко. Мечтая с горстью единомышленников об антибольшевистском перевороте, Солоухин назвал в качестве даты его начала 18 июля – день восстания испанских военных против «хаоса Народного фронта».

К середине 1980‑х годов плоды стихийной тяги снизу к общенациональному примирению стали ощутимыми. Большинство советской молодежи отвернулось от ортодоксальной советской версии Гражданской войны. Красные (подобно испанским националистам) штыками и пулеметами выиграли борьбу на полях Гражданской войны, но затем проиграли борьбу за собственных внуков. Это образовало внешне малозаметный, но серьезный глубинный фактор крушения советской власти в 1985–1991 годах. Как и в Испании (и не как в США), одержанная некогда военная победа не спасла в дальнейшем победителей в Гражданской войне от унизительного политического поражения. В полную силу подтвердилась старая истина, которую многие тщетно пытаются забыть: «С идеями не воюют пушками».

Две волны общенационального примирения в России сопровождались частичными успехами и каждый раз заканчивались попятным движением с отказом от многого, казалось бы, уже достигнутого. Лишь третья волна переросла в крушение многих догматов нашего «крестового похода». Стихийно и подспудно продуцировавшее третью волну примирения безоружное гражданское общество одержало в 1980–1990‑х годах бескровную победу над тогдашним однопартийным и отлично вооруженным государством. Это одна из немногих позитивных побед, когда-либо одержанных гражданским обществом нашей страны над собственным государством[315].

На восстановление разметанной в клочья в 1917–1922 годах ткани гражданского общества у нас ушло свыше полустолетия. В эти полстолетия наше государство располагало почти абсолютной свободой действий, о которой могли только мечтать каудильо Франко и его сподвижники. Поэтому советское государство смогло дважды без труда погасить освободительные и примирительные импульсы, исходившие, несмотря ни на что, из нашего обескровленного и деморализованного общества.

Столь извилистой и мучительной дорога к примирению не была ни в Северной Америке, ни за Пиренеями. Мы вышли из нашей Гражданской войны, когда испанский «крестовый поход» еще не планировался, но впоследствии в темпах общенационального примирения и в его результатах мы уступили испанцам (хотя испанцы, а не русские издавна считались свирепым и мстительным народом). Причины такого оборота событий проанализированы выше.