Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Ліонель и Сесяль взглянули на безмолвныя ствны храма и вошли вслдъ за Ральфомъ въ ограду черезъ сдланный въ кирпичахъ проломъ. Ліонель остановился опять.

— Дальше я не сдлаю никуда ни шагу, покуда вы меня не удовлетворите вполн,- сказалъ онъ и, какъ бы въ доказагельство своей твердой ршимости, крпко уперся ногой въ небольшой бугоръ оледенлой земли. — Пора мн перестать думать только о себ, надобно позаботиться о томъ слабомъ существ, которому я взялся быть опорой.

— Милый Линкольнъ, вы обо мн не думайте! Я…

Сесили не далъ договорить старикъ. Онъ съ серьезнымъ выраженіемъ снялъ шляпу, подставляя подъ лунные лучи свои сдые волосы, и произнесъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ:

— Твоя задача окончена. Ты пришелъ до того мста, гд покоятся останки женщины, носившей тебя подъ сердцемъ. Безразсудный юноша, ты святотатственной ногой попираешь прахъ своей матери!

Глава XXXII

Ахъ, у старости тяжелые дни и скорбныя, безсонныя ночи! О, счастливая весна жизни, отчего ты не можешь вернуться?

Бёрнсъ.

За этимъ неожиданнымъ заявленіемъ наступило гробовое молчаніе. Ліоноль вздрогнулъ, отошелъ на шагъ назадъ и, по примру старика, снялъ шляпу изъ почтенія къ памяти своей матери. Онъ ее помнилъ очень смутно, но все-таки немного помнилъ, какъ помнятъ иногда сонъ. Немного успокоившись, онъ сказалъ Ральфу:

— Вы именно здсь, на этомъ самомъ мст, собирались разсказать мн про мои семейныя несчастія?

— Да, — отвчалъ старикъ необыкновенно для него мягкимъ голосомъ и съ выраженіемъ глубокаго состраданія на лиц. — Здсь, на могил твоей матери, ты долженъ выслушать весь разсказъ.

— Начинайте же скоре, — воскликнудъ Ліонель, при чемъ Сесиль, вся похолодвъ, замтила, что его лицо страшно измнилось, и глаза стали блуждать. — Я васъ выслушаю, и если все окажется правдой, то клянусь, что моя месть…

— Нтъ! Нтъ! Нтъ! — вскричала встревоженная Сесиль. — Не останавливайтесь здсь, Линкольнъ! Вы не въ состояніи будете выдержать такую сцену!

— Я все буду въ состояніи выдержать!

— Вы преувеличиваете свои силы, Линкольнъ. Подумайте о своей безопасности! Отложите до другой, до боле счастливой минуты. Вы и безъ того все узнаете. Я ручаюсь вамъ, я, ваша жена, что вамъ все будетъ разсказано.

— Вы ручаетесь? Вы, Сесиль?

— Съ тобой говоритъ отпрыскъ Джона Лечмера, и ты уже готовъ развсить уши, — съ саркастической улыбкой проговорилъ Ральфъ. — Правда, ты не годишься для сцены на кладбищ. Теб бы только фигурировать на брачномъ пиру.

— Повторяю, я все могу выдержать, — съ твердостью отвчалъ Ліонель. — Я сяду вотъ на этотъ скромный надгробный камень и буду слушать все, что вы мн будете разсказывать, хотя бы легіоны мятежниковъ пришли сюда и насъ окружили.

— Какъ! Неужели ты устоишь противъ умоляющихъ взглядовъ любимой женщины?

— Устою, разъ этого требуетъ сыновнее чувство.

— Хорошо сказано. И награда не замедлитъ. Не гляди на эту сирену, а то твоя ршимость можетъ ослабть.

— Это моя жена! — вскричалъ Ліонель, обвивая рукой талію дрожащей Сесили.

— A здсь твоя мать! — указалъ Ральфъ изсохшей рукой на обледенлый бугоръ.

Ліонель не слъ, а скоре упалъ на надгробный камень, о которомъ говорили, упрся локтемъ въ колно, а на руку опустилъ голову и приготовился внимательно слушать. Старикъ улыбнулся довольной улыбкой и слъ на другой надгробный камень, по другую сторону могилы. Онъ подперъ себ лобъ обими руками и такъ сидлъ нсколько минугь, собираясь съ мыслями. Сескль, вся дрожа, присла рядомъ съ Линкольномъ и не сводила съ него глазъ, слдя за перемной въ выраженіи его лица.

— Теб уже извстно, Ліонель Линкольнъ, — началъ Ральфъ, поднявъ голову и взглядывая на майора, — что твой родъ давно уже переселился въ колоніи, ища для совсти свободы и для всхъ справедливости. Ты знаешь, что старшая линія осталась въ Англіи, среди распущенности двора, и очень скоро вся выродиласъ и вымерла, а наслдственныя земли и почести перешли къ твоему отцу,

— Про это въ Массачусетс знаетъ каждая кумушка, — нетерпливо сказалъ Линкольнъ.

— Но кумушкамъ неизвстно, что все это предвидлось заране, и что по этой причин на бднаго офицерскаго сына-сироту многіе родственники смотрли совсмъ другими глазами. Кумушки не знаютъ, что своекорыстная Присцилла Лечмеръ, твоя тетка, готова была перевернуть небо и землю, только бы эти богатства и почести перешли въ ея родъ.

— Это было несбыточно, потому что отъ нея, во-первыхъ, шла женская лннія, а во-вторыхъ, у нея не было сына.

— Человку жадному и черствому все подобное кажется возможнымъ. Ты знаешь, что посл нея осталась внучка. У этой внучки, насколько мн извстно, была мать.

Это сопоставленіе показалось Линкольну убдительнымъ доводомъ, а Сесиль отъ горя и стыда прижаласъ спиной къ плечу мужа.