Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Джобъ съ самаго появленія главнокомандующаго замеръ въ совершенной неподвижности. Глаза его смотрли въ одну точку, но не видли ничего. Нижняя челюсть отвисла, придавая его лицу въ полномъ смысл идіотскій видъ. Всякій сказалъ бы, что это человкъ выродившійся, лишенный малйшаго проблеска разсудка. Но какъ только замолкли шаги послдняго офицера, идіотъ успокоился, пересталъ бояться, всталъ на ноги и сказалъ тихо, но съ важностью:

— Шелъ бы онъ на Проспектъ, тамъ ему пропишутъ, что такое законъ.

— Упрямый, сбитый съ толку дуракъ! — крикнулъ Ліонель, безъ церемоніи вытаскивая его изъ ниши. Ты непремнно хочешь докричаться до того, чтобы тебя всъ полки запороли до смерти?

— Вы общали Джобу, что гренадеры не будутъ его трогать, а Джобъ взялся за это ходить по вашимъ порученіямъ.

— Да, но если ты не научишься держать языкъ за зубами, то я свое общаніе забуду и предоставлю тебя ярости всхъ гренадеровъ, какіе только есть въ город.

— Кстати, изъ нихъ теперь осталась только половина, а прочіе вс перебиты. Джобъ слышалъ, какъ одинъ изъ нихъ, самый громадный, ревлъ, точно настоящій левъ: «Ура, королевскій ирландскій полкъ»! Но Джобъ приложидся изъ ружья и выстрлилъ въ него.

— Несчастный! — вскричалъ Ліонель, отшатнувшись отъ юродиваго. — На твоихъ рукахъ кровь Мэкъ-Фюза!

— На рукахъ? — не смущаясь, повторилъ идіотъ. — Я до него руками не дотрагивался. Онъ преспокойно издохъ, какъ собака, на томъ мст, гд упалъ.

Ліонель совершенно растерялся и стоялъ въ страшномъ смущеніи. Въ это время онъ услыхалъ, по стуку деревяшки, что къ нему подходитъ Польвартъ. Дрожащимъ отъ волненія голосомъ онъ сказалъ юродивому:

— Уходи ты отсюда. Ступай къ мистриссъ Лечмеръ и скажи… скажи Меритону, чтобы онъ хорошенько затопилъ у меня каминъ.

Джобъ тронулся было съ мста, но сейчасъ же остановился, поднялъ глаза на майора и жалобнымъ, умоляющимъ голосомъ проговорилъ:

— Джобъ совсмъ закоченлъ отъ холода. У старухи Нэбъ и у Джоба ничего нтъ дровъ и достать нельзя: все забираютъ солдаты. Позвольте Джобу погрться у васъ немного.

Ліонель позволилъ кивкомъ головы и направился къ другу. Онъ сразу догадался, что Польвартъ слышалъ если не весь разговоръ, то во всякомъ случа часть, и что это на него сильно подйствовало.

— Что онъ такое говорилъ про Мэкъ-Фюза? — спросилъ Польвартъ, глядя вслдъ идіоту, который шелъ по улиц, покрытой снгомъ и льдомъ.

— Такъ, одна новая глупость со стороны этого дурака, — отвчалъ Ліонель.- A вы почему не въ церкви?

— Я былъ тамъ и ушелъ… Этому юродивому вы оказываете свое покровительство, но я боюсь, не черезчуръ ли вы ужъ къ нему снисходительны. Явился же я сюда по порученію пары чудныхъ голубыхъ глазъ, которые вотъ уже цлыхъ полчаса спрашиваютъ у каждаго входящаго въ церковь, почему такъ долго нтъ майора Линкольна.

Ліонель поблагодарилъ, принудилъ себя улыбнуться и вошелъ съ другомъ въ церковь, гд занялъ съ нимъ мсто на скамь мистриссъ Лечмеръ. Нашедшее на него молитвенное настроеніе отвлекло его мысли отъ Джоба и прочихъ непріятностей. Онъ слышалъ окодо себя прерывистое, тяжелое дыханіе любимой двушки, стоявшей на колняхъ въ то время, какъ пасторъ читалъ относившіяся къ нему лично молитвы, и самъ невольно переполнялся чувствомъ признательности къ небу. На него сошло пріятное успокоеніе, умиленіе. Что касается Польварта, то онъ далеко не получилъ отъ молитвы такого утшенія, какъ его другъ, а когда ему пришлось вставать съ колнъ, онъ раскашлялся на всю церковь и такъ настучалъ и нагремлъ своей дервевяшкой, что обратилъ на себя вниманіе ршительно всхъ молящихся.

Пасторъ оказался человкомъ съ большимъ тактомъ и не сталъ утомлять вниманія генералитета образцами своего краснорчія. Одна минута ушла на произнесеніе священнаго текста съ достодолжнымъ выраженіемъ. Три минуты на вступленіе. Десять минутъ потребовалось на изложеніе двухъ основныхъ пунктовъ проповди и четыре съ половиной минуты на заключеніе. У всей паствы были довольныя лица: очевидно проповдь понравилась и краткостью, и ортодоксальнымъ содержаніемъ.

Когда вс подходили благодарить пастора и пожимали ему руку, Польвартъ, расхваливая во всхъ отношеніяхъ его проповдь, между прочимъ откровенно призналъ за ней и то достоинство, что она была восхитительно коротка.

Глава XX

Ну, моя Вильфрида, пусть не тревожитъ тебя что-либо такое, что можетъ повредить любви. Пусть ничмъ не задерживается благословеніе небесное. Отбрось всякое сомнніе и всякій страхъ.