Липяги. Из записок сельского учителя

— Это хорошо! — подхватила мать радостно. — Так давно у нас настоящих свадеб не было! Война — то да се. Сходится молодежь так — без свидетелев, без песен, тихо. Зато — не успели расписаться — глядь, уже расходятся! А уж коль расходиться вздумали, то шум тебе не только на весь порядок, как бывало, а на всю округу. На весь район! В газетах про их склоку пропечатают, что разводиться они надумали. Потом на суд, в район, едут. Там друг дружку при всем честном народе поливают: она такая да сякая. А как же! Если не обольешь, то не разведут. Вот и стараются…

— Скоро отменят это, — сказал я. — В газетах давно пишут.

— И-и! — протянула мать насмешливо. — Про что я толкую, того указ не коснется: благородства в молодых семьях не стало. Нет! Ведь свадьба, бывало, праздник для всего села! Двери в избе жениха, там, или невесты настежь открыты. Приходи, величай молодых — за это благодарность тебе, угощение. Песни, пляска… А как же! Ведь она, свадьба-то, одна за всю жизнь бывает. И день этот таким должон быть, чтобы человек запоминал его на всю жизнь… А теперь… выдумали: товарищеская вечеринка… Патефон покрутят, ногами подрыгают — вот вам и свадьба. Тьфу! Прости, господь бог, за прогрешение, ну все равно, как птахи неразумные, — попорхают, попорхают, да и… Да что я на птиц бедных поклеп возвожу! Какая птица, а то ведь в иной столько благородства. Хоть соловей тот же, али скворец. Как он щелкает, как он обхаживает подругу-то свою. Куда там нашим молодым! Наши лишь сходят к Серафиму Грачеву, зарегистрируются — и вся свадьба тут. И то — какой жених, а другой и без Серафима обходится…

Мать увлеклась и про свадьбу мою позабыла. Пришлось еще раз напомнить ей про посажёного отца.

Мать задумалась, вспоминая.

— В старину-то называли посадским… — продолжала она спустя минуту-другую. — Посадским норовили зазвать мужика побогаче какого, познатнее. От него — все. Он… как бы тебе сказать, все равно что туз козырной в карточной игре — так и посадский на свадьбе. Коль посажёный отец богат и уважаем всеми, то он и дружек хороших позовет. При нем и сборы хорошие будут. Ведь раньше принято было одаривать молодых. И червонцы серебром бросали, и холсты преподносили, и шубы…

— Он что-то должен говорить, речь какую-нибудь держать?

— А то как же! — отвечала мать. — Вся свадьба на нем держится. Особенно, как на этот раз: у Веры отца родного нет, да и у Владика — тоже. Все посажёный отец должон обдумать: сколь гостей со стороны жениха да сколь — со стороны невесты. Чтобы знать, много ли браги варить, какое угощенье готовить. О приданом он должон столковаться, чтобы сундук был, как положено, постель…

— Ну что ты, мама! Неужели я буду в постели рыться?

— Взялся за гуж, не говори, что не дюж! — напомнила мне мать. — В новый дом въедут, а спать на чем? Али и перины за счет колхоза? Посадский обязан заранее позаботиться, невесту предупредить.

— Нет уж, извини!

— Ты не горячись, слухай, коль просил… — продолжала мать. — Вот приедут молодые из церкви…

— Андрей сказал, что они без попа решили, — вступилась молчавшая все это время Нина.

— Ну хорошо, — поправилась мать. — Не от попа, так от Серафима Грачева… Посажёный отец наперед родителей встречает молодых на пороге избы. «Дорогие новобрачные, — говорит он, встречая молодых, — вы переступаете порог дома, как муж и жена. Живите в дружбе и согласии, растите детей, чтите стариков… Мир и любовь вам…» Тут он их величает по имени и отчеству и кланяется им, — сначала невесте, потом — жениху. И все, кто есть тут, тоже кланяются и повторяют: «Мир и любовь вам…» Невеста подходит к отцу и матери мужа, а, жених — к ее родне. Раньше, конешно, молодые-то на колени перед родителями… Теперь, видать, это придется опустить. Сразу давай команду дружкам, чтоб к столу всех звали… Первыми за стол садятся жених с невестой. Направо и налево от них — родители и самые уважаемые гости: Лузянин там али Алеха Голован, — кто придет. Когда молодые идут к столу, девушки поют величальную…

Мать откашлялась и запела высоким, чуть глуховатым голосом:

Вольная птичка, пташечка-перепелочка,
Куда бы она захотела, туда и полетела…
Садилась вольная пташечка в чистом поле,
Во белую ярую во пшенушку,
Горемышную свою песенку запела,
Не пой, не пой, ретивое сердечко,
Не плачь, не плачь, душа красна девица,
Не батюшка, не матушка замуж выдали,
Сама ты, девица, похотела…

Тут она закашлялась; на глазах у нее выступили елезинки.

— Стара стала, не вытяну теперича! — добавила она. — А бывало, ничего, получалось…

— И теперь, мама, хорошо у вас получается! — восторженно сказала Нина. — На месте посадского я бы вас пригласила…