Лирика и сатира

Полусгоревший город наш[96]
Отстраивают ныне.
Как недостриженный пудель, стоит
Мой Гамбург в тяжком сплине.

Не стало многих улиц в нем.

Напрасно их ищу я.
Где дом, в котором я познал
Запретный плод поцелуя?

Где та печатня, куда я сдавал

«Картины путевые»?[97]
А тот приветливый погребок,
Где устриц вкусил я впервые?

А где же Дрекваль[98]

, мой Дрекваль где?Исчез, и следы его стерты.
Где павильон, в котором я
Едал несравненные торты?

И где же ратуша, сенат —

Тупого мещанства твердыни?
Погибли! Напрасно надеялись все,
Что пламя не тронет святыни.

С тех пор продолжают люди стонать,

И с горечью во взоре
Передают про грозный пожар
Десятки страшных историй.

«Горело сразу со всех сторон,

Все скрылось в черном дыме.
Колокольни с грохотом рушились в прах,
И пламя вставало над ними.

И старой биржи больше нет,

А там, как всем известно,
Веками работали наши отцы,
Насколько можно — честно.

Душа золотая города — банк,

И книги, куда внесли мы
Стоимость каждого из горожан,
Хвала творцу, невредимы.

Для нас собирали деньги везде,

И в отдаленнейших зонах.
Прекрасное дело! Чистый барыш
Исчислен в восьми миллионах.

Все набожные христиане взялись

За дело помощи правой.
Неведомо было левой руке,
Сколь много берется правой.

К нам отовсюду деньги шли —

По землям и по водам;
Мы принимали всякий дар, —
Нельзя же швыряться доходом.

Постели, одежды сыпались нам,

И мясо, и хлеб, и бульоны,
А прусский король захотел даже вдруг
Прислать свои батальоны.

Ущерб матерьяльный покрыть удалось,

Мы раны вскоре залечим.
Но наш испуг, наш смертельный испуг!
Увы, оплатить его нечем!

«Друзья, — сказал ободрительно я, —

Стонать и хныкать не дело.
Ведь Троя[99] город была поважней,
Однако тоже сгорела.

Отстройте снова свои дома,

Утрите нос и губы.
Заведите получше законы себе,
Покрепче пожарные трубы.

Не сыпьте в ваш черепаховый суп

Так много кайенского перца,
Не ешьте ваших карпов, их жир
Весьма нездоров для сердца.

Индейки вам не повредят,

Но вас околпачит быстро
Та птица, что снесла яйцо
В парик самого бургомистра[100].

Сия фатальная птица, друзья,

Знакома вам, вероятно.
При мысли о ней вся пища идет
У меня из желудка обратно».

Глава 23

Как республика Гамбург спорить не мог
С Венецией в прежние годы,
Но в Гамбурге погреб Лоренца есть,
Где устрицы — высшей породы.

Мы с Кампе отправились в сей погребок,

Желая в уюте семейном
Часок, другой почесать языки
За устрицами и рейнвейном.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .