Лисёнок (СИ)

— Они спят. — Его руки заскользили по моему боку. — Я хочу, чтобы они запомнили твой запах… чтобы они пропитались им так же, как я… чтобы смогли отличить его от сотни других… чтобы почувствовали его даже за километр… чтобы они знали тебя, как я тебя знаю…

— Кицуро… — Я с нежностью погладил его по ушкам.

Он довольно запыхтел, зафыркал, стаскивая с себя одежду. Он ещё больше похудел, но бёдра стали шире и плечи округлились. На груди и руках были следы от укусов маленьких зубок (до сих пор кусаются!). Шрам на боку почти исчез, осталась лишь едва заметная белёсая чёрточка.

— Тебе сложно с ними?

— Немного, — признался он. — Видишь ли, у кицунэ никогда не бывает больше трёх лисят: они их прокормить не смогут. А из-за близнецов у нас их четыре. Но я справлюсь, не волнуйся.

— Кицуро, но ведь если мы снова… то

— Нет, больше лисят не будет. — Он догадался, о чём я хотел спросить. — Так мы устроены: три помёта, а потом всё, лисят никогда не бывает. Так что мы смело можем делать это снова, и снова, и снова, — промурлыкал он, прижимаясь лицом к моему животу. — Ты хочешь меня, Токуми?

— Безумно! — Я осторожно, чтобы не разбудить лисят, перевернул Кицуро на спину. Сено зашуршало под нами.

— Тогда давай скорее… Я уже не могу терпеть… — Он смущённо вильнул хвостом.

— А если лисята проснутся?

— Снова заснут, — беспечно ответил Кицуро, нетерпеливо хныкая и сцепляя руки и ноги вокруг меня.

Горячие волны его тела захлестнули меня, я пригладил его бёдра ладонями и жадно вошёл в него. Безумно, безумно, безумно соскучился по нему!

— О, Токуми! — Кицуро закусил губу и выгнулся животом мне навстречу. — Как хорошо… — Его тело качнулось и вмялось в сено под моей тяжестью. — Не останавливайся, ладно?

— Ни за что, — пообещал я, покачиваясь над ним.

Его тело мягко принимало меня, Кицуро тихо постанывал, трепеща ушками. Его соски ещё больше налились, кожа как будто светилась изнутри нежным сиянием. Я провёл языком по его плечу, ощущая солоноватый привкус кожи, рискнул проделать то же самое с соском. Кицуро вскрикнул, весь вспыхнул, стиснул мои бока коленями.

— Больно? — Я подумал, что его соски сейчас слишком чувствительны, раздражённые укусами младшего лисёнка.

— Наоборот. — Кицуро опять весь выгнулся, запрокинул голову, путаясь волосами в сене. — Ещё, Токуми…

Я продолжил ласкать его, пока не почувствовал на губах парной привкус: он весь сочился, прозрачные капли стекали по его груди к рёбрам, соски буквально источали горячий сок. Я не удержался, припал губами к его соску, осторожно посасывая и покусывая его, повторил то же и со вторым. Кицуро выдохнул и прижал мою голову к себе. Наверное, избыток молока причинял ему беспокойство, а мои ласки сняли напряжение.

— Может быть, хватит? — предположил я, заметив, что он весь истомился, стал вялым и расслабленным.

— Нет, ещё немножечко… — пропыхтел он, раскидывая руки и приподнимая бёдра вверх. — Мне так хорошо! Я ещё хочу, Токуми…

Я подгрёб ладонями его попу и снова погрузился в пламенеющий жар его тела, медленными, но глубокими толчками соединяя нас ещё теснее. Кицуро вдруг подскочил, обхватывая меня руками, и повалил меня навзничь, изгибаясь в немыслимую позу с высоко поднятой попой, хвост — трубой.

— Что такое? — шепнул я ему, лаская его влажные ягодицы и принуждая опуститься обратно.

— М-м-м… — слабо простонал Кицуро, — я почти… уже…

На живот мне закапали тёплые капли.

— Теперь точно хватит, — с улыбкой ответил я.

Кицуро повалился на меня всем телом, тяжёлое дыхание затанцевало на моём плече.

— Да, пожалуй, — выдохнул он. — Но попозже мы повторим, да?

Я кивнул, гладя его по голове и почёсывая у него за ушами, зная, что это его успокаивает.

— Я люблю тебя, так люблю тебя, — прошептал он, слюнявя моё ухо губами.

Через полчаса или около того Кицуро успокоился, отдышался и сполз с меня, проверяя, как там младший лисёнок. Пока он стоял там, на четвереньках, его хвост завился, открывая припухшую розоватую точку. Меня захлестнуло желание, я пристроился сзади и взял его, крепко сжимая его ягодицы и с наслаждением толкаясь внутрь налившимся членом. Кицуро заскулил, его хвост встал штопором, каждая шерстинка распушилась. Оргазм был потрясающе ярок, я со стоном эйфории упал навзничь, прикрываясь ладонями и содрогаясь от болезненной, но сладострастной истомы. Кицуро, всё ещё стоя на четвереньках, мотнул головой и пробормотал:

— Ведёшь себя, как лис настоящий…

— Это хорошо или плохо? — осведомился я.

— Хорошо. — Он поёжился, потёр спину и что пониже рукой и плюхнулся рядом со мной, завернувшись в хвост.

— Просто устоять невозможно… ты такой сексуальный…

Кицуро тихо засмеялся и лизнул меня в нос.

Лисята завозились во сне, один из близнецов оглушительно чихнул и, к моему удивлению, превратился в человека.

— Маленькие ещё, — пояснил Кицуро, подхватывая лисёнка и ткнув его мне под бок, — во сне превращаются… или когда разволнуются…

Лисёнок шумно втянул носом воздух, что-то проворчал и ещё глубже уткнулся носом мне в бок.

— Так они запомнят твой запах. — Кицуро водворил мне под руку и второго близнеца. — Ты им нравишься.