Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Я тут же отвела взгляд и увидела, как на меня смотрит Акира Араи, изумлённо изогнув тонкие брови. В классе стояла такая тишина, что, залети к нам мотылёк, можно было бы услышать, как его крылья бьются друг о друга. Этот морок внезапно разрушили тонкий голос Хироко и шелест её юбки. Я не могла пошевелиться, но поняла, что она тоже встала со своего места.

— Мы рады знакомству, Кохакунуси-сан. Надеемся, что вам понравится учиться с нами.

— О, — просиял учитель, — так Огино и Кодзима решили стоя поприветствовать нового одноклассника! Спасибо вам, это похвально.

— Меня что-то никто не приветствовал стоя, — недовольно сказал Тоси Вада, пришедший к нам в класс прошлой весной.

— Просто мы сразу поняли, что для тебя, Вада, это слишком большая честь, — холодно сказала Хироко, обычно очень смущавшаяся и с трудом заставлявшая себя говорить.

В любой другой ситуации я бы изумленно повернулась к подруге и ободряюще подмигнула бы ей. Несколько девочек хихикнули. Вада что-то сердито пробурчал.

— Что ж, теперь мы можем начать урок, — довольно протянул учитель Исигуро, — Кохакунуси, садитесь за свободную парту рядом с Огино. Девушки, вы тоже можете занять свои места.

Я почти рухнула вниз и старалась не смотреть на то, как Нигихаями Кохакунуси проходит мимо четырех рядов парт и садится за стол рядом со мной. Никогда не задавалась вопросом, почему за эту парту никто не садится, — настолько мне было все равно. Хироко любила свою последнюю парту за то, что иногда можно было улучить момент и заняться своими делами. Тут же какая-то щекочущая мысль пропела о том, что никто не занимал это пресловутое место ради того, чтобы его занял Хаку. Но Хаку ли это?

Исигуро-сан начал урок, но я по-прежнему не слышала ни единого слова. Я покосилась на своего нового соседа. Кохакунуси, напротив, был весь внимание: не поднимая головы, он заполнял лекцией первую страницу в новой тетради. Я смотрела на него, будто завороженная, не в силах отвести взгляда от его аккуратного профиля. Не знаю, сколько прошло времени до момента, когда плечи парня неловко дернулись, и он слегка повернул голову влево. Я снова увидела его спокойные зеленые глаза, с интересом смотрящие на меня. Так смотрят только в одном случае: когда ты окружен незнакомыми людьми и в каждом находящемся рядом пытаешься угадать своего будущего друга. Так не смотрят, увидев того, кого искал много лет. Я вновь отвела взгляд и решила открыть учебник на нужной странице и списать с доски хотя бы тему урока. «Ну, а вдруг я все-таки обозналась», — подумала я, яростно заштриховывая неправильно перенесенный в тетрадь иероглиф, а за ним и всё слово целиком. Но я не могла обознаться. Я не знала, что с ним случилось, однако была уверена в своей правоте: это Хаку, но он пришел сюда не за мной, а затем, чтобы узнать, что Кобаяси Исса употреблял в своей поэзии диалекты провинции Синано. А значит, его привело сюда не мое сочиненное ночью стихотворение, и он нашел дорогу в эту школу не благодаря моим снам…

— Огино, прочтите, пожалуйста, следующее хайку Иссы.

Я вздрогнула. Следующее? А каким, ради всего святого, было предыдущее?!

Справа раздался слабый, но настойчивый стук. Я, не думая, быстро повернула голову. Хаку смотрел в учебник, но большой палец и мизинец его левой руки были согнуты, а остальные три пальца стукнули о парту чуть слышно, как и в первый раз. Я не успела понять, что произошло, потому что тут же откашлялась и неспешно прочитала нужное стихотворение:

— О, цикада, не плачь!

Нет любви без разлуки

Даже для звёзд в небесах.

Мой голос дрогнул, но Исигуре показалось, что так выразился лишь мой восторг от хайку.

— Отлично, Огино! Кто укажет здесь киго*? Нет, Хори, давайте дадим возможность дебютировать нашему новому коллеге. Кохакунуси, пожалуйста.

— Сезонным словом здесь является цикада. Оно отсылает нас к лету и напоминает как о его скоротечности, так и о скоротечности жизни в целом. Стрекотание цикад — символ приближающейся осени. Но всё же… для меня главный смысл хайку лежит не между строк, а в них самих.

Он говорил негромко, но уверенно, и все вслушивались в каждое его слово, пытаясь составить первое впечатление о новичке. Я же слышала в его повзрослевшем голосе знакомые тоны и полутона. Я с трудом помнила голос Рин, но голос Хаку снился мне почти каждую ночь, поэтому я узнала бы его даже спустя ещё много лет.

— И в чем же для вас смысл этого хайку? — с интересом спросил Исигуро-сан.

— В волшебной силе любви, доступной каждому: и цикаде, проживающей свой короткий век и не знающей о звездах, и звездам, без устали наблюдающим за нами, но не догадывающихся о существовании маленьких цикад.

В его словах никто не услышал хвастовства и бахвальства своей тонкой душевной организацией, которая иногда просыпалась в моих одноклассниках во время подобных бесед. Хаку просто отвечал на вопрос и говорил о том, что думал.

— Как же это красиво! — с первой парты раздался мечтательный голос Акиры.