Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Я вскинула голову и увидела, что наша красотка буквально пожирает глазами зеленоглазого парня, развернувшись к нему всем корпусом. Во мне снова проснулись какие-то чувства, помимо ступора. В этот момент я ненавидела Акиру Араи. Хаку посмотрел на нее и коротко кивнул, вновь переводя взгляд на учителя литературы:

— Но из меня плохой толкователь высокой поэзии, Исигуро-сан.

— Если вам есть что сказать по поводу стихотворения, вы автоматически не можете стать плохим толкователем, Кохакунуси, и не верьте тем, кто говорит обратное.

За подобные мысли я и любила учителя Исигуро, но в тот момент я не могла на них сосредоточиться и как следует осмыслить. До меня медленно докатилось осознание того, что за соседней партой действительно сидит дракон Хаку, хотя оно не принесло за собой долгожданного счастья. Что-то похожее я испытывала, когда он сказал мне в лифте купален Абурая:

«Меня будешь звать «господин Хаку».

Я взывала к нему каждый день, я постоянно помнила о нем, я покрывала рисунками лист за листом в своем ежедневнике, я даже писала ему письма… Он же не знал, кто я такая, и мне начинало казаться, что он действительно никогда не вспомнит того, через что нам пришлось пройти ради друг друга.

Раньше мне казалось, что мой мир с каждым днем медленно рушится, держась лишь на стропилах памяти о тех летних днях в мире духов. Но и эти стропила начали трещать. Я не знала, как вести себя с ним, да и, если честно, я не могла об этом думать. Всё в моей голове связалось в один крепкий узел, из которого я не могла выдрать ничего осмысленного.

***

Первая половина дня прошла, словно в тумане или в очень дурном сне, после которого ломит все тело и отказывается работать мозг. Наконец, прозвенел звонок на большую перемену, и я на автомате поднялась, открыла сумку, достала пакет с едой и начала выходить из класса. Я остановилась у окна в коридоре, чтобы подождать Хироко, с которой ни словом не обменялась с начала уроков. Не зная, что ей говорить, я безуспешно пыталась придумать хоть одно шутливое оправдание своему поведению и не смогла ни до чего додуматься, потому что меня окликнул тот самый голос, вещавший на первом уроке о плаче цикад:

— Огино, я правильно запомнил?

А я думала, что ночью мне было тяжелее и больнее некуда. Всегда может стать ещё больнее.

Я столько раз представляла нашу встречу, и всё тело скручивало от предвкушения самого большого счастья в моей жизни. На деле же оказалось, что нет, никаким счастьем тут даже и не пахло. Не пахло и речной водой, кстати. Да, не сбыться моим самым красивым сновидениям: ведь он звал меня по фамилии, как будет называть любую новую знакомую. Одна из них неизбежно станет его девушкой. Может быть, ею станет Акира Араи. Они будут красивой парой.

Я развернулась и кивнула ему. Руки комкали бумажный пакет, я даже не пыталась их унять — бесполезно. Хаку… или как его теперь называть… тоже держал в руках похожий пакет и смотрел на меня, добродушно прищурившись.

— Меня учили всегда знакомиться по правилам, но мы уже знаем фамилии друг друга. Поэтому я хотел поблагодарить тебя за то… ну, за то, что ты меня так поприветствовала.

Я немного удивилась тому, как Хаку запнулся посередине фразы. Никогда не представляла его смущенным. Что ж… он действительно другой.

— Я… — начав говорить, я тут же забыла продолжение собственной мысли. Не так-то просто говорить с тем, к кому мысленно обращалась столько лет! — Не за что. А мы нигде не виделись раньше?

Я выпалила последний вопрос так быстро, будто от этого зависела моя жизнь. Возможно, какой-то части меня действительно казалось жизненно необходимым спросить об этом. Брови Хаку медленно поползли вверх, но в его мимике не отразилось то ясное выражение, которое застывает на лицах тех, кто считает меня странной. Я очень хорошо знала, как в таком случае поднимают брови. Хаку просто не ожидал услышать этот вопрос, поэтому он медленно ответил:

— Нет, думаю, мы нигде не виделись.

— Даже в детстве? Где-нибудь… у реки? — я схватилась за этот вопрос, будто за сухой тростник, надеясь выползти на берег. Но тростник переломился у меня в руке от одной его фразы:

— Я думаю, я бы тебя запомнил.

За его спиной показалась Хироко, изумленно округлившая глаза. Но подруга явно была в ударе, потому что она подошла к нам и, встав рядом с Хаку, сказала:

— Тихиро, прости, что заставила тебя ждать. Сато-сан проверял упражнения, которые я сделала на каникулах. Ну что, пойдем обедать? И, может, ты тоже присоединишься к нам, Кохакунуси-сан? Или тебя уже кто-то пригласил?

Я едва не поперхнулась. Что это с ней, с вечно нервничающей при виде незнакомых красивых парней Хироко? Я испытала огромную благодарность к ней, ведь она, сама того не зная, второй раз за день спасла меня.

— Буду очень рад присоединиться к вам, — улыбнулся Хаку, — Кодзима, верно? У меня плохая память на имена, поэтому я могу сто раз вас переспросить, не обижайтесь.

— Всё правильно. Мы с Тихиро обычно обедаем в галерее этажом ниже, если погода плохая, как сегодня. Там несколько столов и намного тише, чем в столовой или в классе.