Литература для нервных

Всё в доме Пшеницыной дышало таким обилием и полнотой хозяйства <…>

Кухня, чуланы, буфет – всё было установлено поставцами с посудой, большими и небольшими, круглыми и овальными блюдами, соусниками, чашками, грудами тарелок, горшками чугунными, медными и глиняными.

В шкафах разложено было и свое, давным-давно выкупленное и никогда не закладываемое теперь серебро и серебро Обломова.

Целые ряды огромных, пузатых и миньятюрных чайников и несколько рядов фарфоровых чашек, простых, с живописью, с позолотой, с девизами, с пылающими сердцами, с китайцами. Большие стеклянные банки с кофе, корицей, ванилью, хрустальные чайницы, садки с маслом, с уксусом.

Потом целые полки загромождены были пачками, склянками, коробочками с домашними лекарствами, с травами, примочками, пластырями, спиртами, камфарой, с порошками, с куреньями; тут же было мыло, снадобья для чищенья кружев, выведения пятен и прочее, и прочее – всё, что найдешь в любом доме всякой провинции, у всякой домовитой хозяйки.

<…> В кладовой к потолку привешены были окорока, чтоб не портили мыши, сыры, головы сахару, провесная рыба, мешки с сушеными грибами, купленными у чухонца орехами.

На полу стояли кадки масла, большие крытые корчаги с сметаной, корзины с яйцами – и чего-чего не было! Надо перо другого Гомера, чтоб исчислить с полнотой и подробностью всё, что скоплено было во всех углах, на всех полках этого маленького ковчега домашней жизни.

Кухня была истинным палладиумом деятельности великой хозяйки и ее достойной помощницы, Анисьи. Всё было в доме и всё под рукой, на своем месте, во всём порядок и чистота <…>

Ключевое слово в обоих описаниях – всё. Но если в первом случае к нему можно добавить лишь одно слово – бессмыслица, то во втором мы видим обдуманный, упорядоченный домашний космос… в итоге убивающий главного героя, поскольку от породившей его губительной Обломовки он мало чем отличается.

Подробности именно в совокупности выполняют ту же функцию, что и деталь в единственном числе – характеризуют героя: «Стол, креслы, стулья – всё было самого тяжелого и беспокойного свойства; словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: и я тоже Собакевич! или: и я тоже очень похож на Собакевича!» (Гоголь, «Мертвые души»).

Интертекстуальность

– диалогическое соотношение, связь одного текста с другим на уровне подхваченного и продолженного мотива, реминисценции, сюжета, жанрового обозначения и др.

При этом смысл производного, следующего по времени текста может серьезно отличаться от исходного – но на то и развитие.

Интертекстуальность была осознана как самостоятельное явление в модернизме, хотя и не была обозначена специальным термином. В статье «Блок» Тынянов отметил: