Литература как жизнь. Том II

У нас фильм назывался «Судьба солдата в Америке». Фильм показывает оставшееся в подтексте на страницах романа «Великий Гэтсби»: путь к успеху, богатству и краху. Сообразительность, смелость, воля человека, радующегося множеству своих рубашек, вели к материальному процветанию, а в остальном… В кино роль Гэтсби исполняют красавчики, кино извращает книгу, в романе Джей Гэтсби представлен по принципу анти-изображения: воплощенная безличность. Попробуйте на лице главного героя отыскать хотя бы одну запоминающуюся черту. Все остальные лица в романе запоминаются: паучьи волосы в носу у гангстера Мейера Волсфсгейма или всевидящие глаза доктора Экльберга. У «великого Гэтсби» лица нет, он никто и ничто, хотя не без способностей, на которые намекает сам, когда его спрашивают, правда ли, что он убил человека, и на вопрос следует вопрос: «Только одного?» Вот в чем оказался он велик, а в остальном – простоват и сентиментален. Удивляющийся вопросу, приходилось ли ему убивать, просит сыграть ему «Гнездышко любви» и «Разве не приятно?»

Имеющим власть и силу с размахом на весь мир любезна дешевая чувствительность. Могучие фигуры думают и действуют, просто как дети или обыватели, как «милый еврей» Леопольд Блюм в «Улиссе», на котором, по Джойсу, заканчивается мировая история. Дисгармония в натуре решающих судьбы человечества сказывается на судьбах человечества. Железная воля и острейший ум Ленина перевернул мир, и чуть ли не по-детски Ильич стал задаваться вопросом, не был ли переворот сделан вопреки законам развития. Великий Сталин любил смотреть американское кино и, пользуясь его слабостью, приговаривали к бессмертию отечественные мертворожденные шедевры. А Горбачев? Хлестакову поручить департамент: каков получился бы результат?

«Не всё получилось так, как хотелось бы».

Горбачев в письме Рейгану (1992). Перевод с английского.

«Во всех отношениях перестройка сегодня – это совсем не то, что мы замышляли в середине 80-х годов».

Александр Яковлев. Судьба марксизма в России, Издательство Йельского Университета, 1993.

«Войдет в историю как человек, разрушивший советскую систему по ошибке», – скажет о Горбачеве один из американских экспертов. «Горбачев дал выход силам, которыми не смог управлять», – добавит другой. Это стало лейтмотивом постсоветологии: реформаторы хотели как лучше, но – не удалось! Не получилось, понимаете, при самых благих намерениях.

При первых же обескураживающих результатах затеянных реформ ту же песню затянули лидеры перестройки: «Не ожидали!» Чего? Что одни понастроят себе дворцов, а другие пойдут с протянутой рукой? Что преступность повылезет изо всех нор и захватит власть? Что вспыхнут межнациональные распри? Что распадётся Союз?

Похоже, не дети, а большие дяди забавлялись, играя со спичками возле стога сена, когда же стог загорелся, стали оправдываться, что они не предвидели такого результата.

Эти дяди со Старой площади нас принимали то ли за детей, то ли за дураков. Мы привыкли, что руководство не всегда выражается внятно, однако понятно, чего от нас хотят. И вот – непонятно. Слушали мы слушали, что нам внушали на Старой площади, где раздавались речи, странные для той площади, наконец один не выдержал, поднялся и крикнул: «Нас преследует кошмар развала Советского Союза!».

Это был Александр Проханов. Совещание проводил Вадим Медведев, заместитель Яковлева. «Пусть вас подобные кошмары не преследуют», – с улыбкой второй идеолог ответил на выкрик.

Успокоили нас за год до того, как Советский Союз перестал существовать.

Прецеденты

«Обещает человек ввести демократию, а учреждает власть олигархии».

Илер Беллок. Портреты деятелей Реформации (1936).

Проханова преследовал страх, что будет. Меня мучил вопрос, не повторяется ли у нас что было в другие времена и в других странах? Принимаясь писать биографию зарубежного писателя, я старался прочитать о нем всё мне доступное и сходство современности с прошлым проступало само собой.