Литература как жизнь. Том II

Раскрыта ли история окончания холодной войны? Книги о холодной войне составили целую библиотеку, чего-то я не читал, но что читал, производит впечатление спектакля. Зрителю предлагают смотреть на сцену, разглядывать декорации, восхищаться или негодовать, наблюдая за игрой актеров, но не позволяют заглянуть за кулисы. Мизансцены вполне убедительны, но это лишь представление, ни слова о подноготной. Книга «Восстание Рейгана», о противостоянии под занавес, – грим и костюмы. Автору труда об окончании холодной войны я послал цитату из Джозефа Конрада о постукивании по ящику, он, как водится, не ответил.

Nomiina gentilia (Имена собственные)

«Вспомнишь и лица…»

Тургенев.

Превращается в поминальный список моя память. Открываешь газету и в сознании начинает звучать заупокойный канон.

Критик критиков

«Прошу, примите мои размышления как чистосердечную попытку, ничего не скрывая, указать на возможные трудности и неожиданности».

Рене Уэллек в письме 25-го января 1992 г.

Рене Уэллек ушел до того незаметно, что на следующий Новый год я послал ему поздравление и, оказалось, его уже нет на свете. Писать некролог для «Вопросов литературы» было поздно, для статьи не хватало времени: слишком много с ним связано с тех пор, как мы с Родионычем приехали разрабатывать совместные планы по Двусторонней Комиссии и нас представили Рене Уэллеку. Он сразу спросил:

– А кто такой Аникст?

К переводу у нас наконец-то вышедшей его «Теории литературы» предисловие написал «Абрамыч».

– А что Аникст хотел сказать, говоря «в снятом виде»?

– В «Теории» присутствует, пусть неявно, историческая диалектика.

– А я думал, – сказал Уэллек, – это значит моя книга пустая, вроде снятого молока.

Нам он первым делом подарил свою научную автобиографию, написанную им в ответ на просьбу высказаться о современном литературоведении. «Вместо ответа, – пояснил Уэллек, – я рассказал о том, чему меня учили». Подразумевалось: вот что он должен был знать, чего нынешние литературоведы не знают, поэтому их теоретические построения не более чем любительские домыслы.

Блюститель профессиональной дисциплины, Рене Уэллек был критиком критиков, указывая младшим коллегам прежде всего на бессистемность. Спросил я у него, почему всё медленнее появляются тома его «Истории критической мысли». Один за другим вышли первые четыре тома, до конца девятнадцатого века, потом дело застопорилось. «Приходится писать нечто такое, чего я не думаю», – ответил Уэллек. Чем ближе к нашим дням, тем больше ему приходилось судить о знакомых. Шли мы с ним по улице университетского городка, подходили к профессорскому клубу. Уэллек говорил шепотом, а напоследок, на сессии Американской Ассоциации Современной Словесности, он громко сказал, что думал. «Речь Рене имела success de scandal», – рассказывала его вдова, Нонна Филипьевна Долодаренко, предвоенный комсомольский работник из Крыма, она и огласила речь.

Последний могиканин универсальной образованности свое мнение о ненаучности современного литературоведения обычно выражал околичностями, а прямо, имея скандальный успех, выразил по-толстовски – на краю могилы. Так высказал свои заветные мысли скрипач-виртуоз Исаак Стерн, так завещал посмертно опубликовать свои мемуары консультант Пентагона Джонстон. И Рене Уэллек, прежде чем накрыться крышкой гроба, облегчил душу. Не исключено, поэтому и заметных некрологов его не было.

Уроки ковбоя

«Животнолюбие. Люди и баловни».

Книга Кэтлин Царце.[219]

Книга под таким названием вышла в Америке, когда мы с Шашириным привезли за океан тройку и познакомились с ковбоем Труманом Кингсли. С тех пор книга исчезла, возможно, задушенная промышленностью, производящей корм для домашних животных особого разряда – pets, баловней. Быть может, книга не имела спроса: у кого нет баловней, тому и читать книгу незачем, у кого баловни есть, тот не станет подрывать своих привязанностей. Книга опровергала тезис, на котором зиждется животнолюбие, будто бы усиливающее любовь к ближнему. Собак и кошек, львов и обезьян, попугаев и питонов любят вместо людей согласно старинным французским стихам:

Чем больше узнаешь людей,
Тем крепче любишь всех зверей.

Не сумел я обнаружить оригинала этих строк, их вспоминал в тюрьме Бутович, у него, коннозаводчика, баловней не было, ведение конской породы – не баловство. Помешательство на любимых животных – психотерапия. Формулу животнолюбия предложила актриса, кинозвезда, отвечая на вопрос, почему она незамужем: «Мне достаточно безраздельной любви моей собаки». В штате Массачусетс дама-политик, потерпевшая поражение на выборах, подвела своих избирателей, и партия, её выдвинувшая, лишилась большинства, но дама не печалилась: «Буду больше проводить время с моей собакой».