Литературная Газета 6343 ( № 42 2011)

Написать отзыв о документальном цикле "Жара" Александра Архангельского можно было до его обнародования. Сложившиеся впечатления о фигуре автора, анонсы на сайте "Культуры" позволяли это событие предвосхитить. И фильм полностью оправдал ожидания. Болото действительно оказалось склизким и холодным.

Осмыслить русскую жизнь в похожем ключе уже пытались кинематографисты США. "Красная жара" вошла в историю своими сногсшибательными ляпами. Цели, правда, у американцев намечались иные: убедить на заре перестройки сограждан, что в СССР обитают нормальные люди. Сделали, как смогли. Образом России стал милиционер Шварценеггер. Помните? "Какие ваши докуазательстуа?"

Александр Архангельский взял на вооружение методику, но принялся убеждать соотечественников, что в Советском Союзе жили бездуховные твари. Не те, конечно, персоналии, отобранные для фильма, описанные с нежностью и страстью, а все остальные, оставшиеся за кадром, но присутствующие незримой серой массой, бесформенной и устрашающей. Именно к такому выводу приходишь, узнав о религиозных исканиях полутора десятков интеллигентов, осознаёшь: даже совокупный духовный опыт граждан СССР несоизмерим с трансцендентным знанием героев "Жары". В последней серии автор подытожит: "Где-то там, на шумной обочине истории, строили БАМ, осушали болота, а в её сердцевине, в крохотных квартирках, выносили мебель, чтобы как можно больше ярких думающих людей могли услышать слова о главном - о смысле и увидеть глаза, в которых виден отсвет вечности".

Итак, фильм о "сердцевине", а название такое - потому что рассказ начинается с 1972 года, запомнившегося страшными пожарами, и ещё потому, что речь о душной атмосфере застоя. Эту метафору автор будет эксплуатировать и в хвост, и в гриву на протяжении четырёх серий, покуда троп не выдохнется, так и не дотащившись до задымлённой Москвы-2010. А было бы смело.

Можно представить, как незадолго до премьеры забилось сердечко Александра Николаевича, когда пресс-секретарь премьера заявил: "Брежнев - это не знак минус для нашей страны, это огромный плюс, он заложил фундамент экономики, сельского хозяйства[?]" Пришлось даже выступить на РИА ТВ, представить высказывания Пескова пиар-технологией, цель которой "отвести удар от Путина". В политическом комментарии Александр Архангельский виртуозно объединил лесть и оппозиционность, тонко указал на свой неисчерпаемый ресурс лояльности, набрав при этом дополнительных очков в либеральной тусовке.

"Жара" с её беспрестанными напоминаниями, что в 70-е "смыслы выжжены, ценности опалены", вынуждает пристальнее вглядеться в ушедшую эпоху. Воспользуемся справочником: юному Саше было десять, а значит, он реконструирует время, вынужден опираться на мнения очевидцев.

В экспозиции фильма поэтесса Ольга Седакова объясняет мотивацию своих тогдашних религиозных поисков: "Надо было куда-то бежать, а куда? - в себя, конечно". И современный зритель мгновенно понимает, что представляет собой круг презентуемых неофитов. Сейчас такие наверняка стали бы завсегдатаями сети магазинов "Путь к себе", где окуриваемые индийскими благовониями соседствуют на прилавках астрология, каббалистика и пророщенная пшеница.

И сразу, почти встык, ещё одна апелляция к авторитету, Людмиле Улицкой. Первый же синхрон поражает не глубиной суждений писательницы, а удивительной небрежностью создателей фильма. Говорящая голова так смонтирована с предыдущим и последующим сюжетами, что понять суть невозможно. Улицкая возникает ниоткуда и с ходу делится впечатлениями о встрече с неизвестными людьми при невыясненных обстоятельствах. Из рассказа следует: она приходит в какой-то полуподвал, почему-то с батоном хлеба в сумке, беседует с некой Марией Михайловной, которая, в свою очередь, спрашивает у Кати (зрителю тоже не представленной), есть ли что-нибудь поужинать. Катя говорит, что есть картошка, Улицкая предлагает хлеб, это и собираются съесть. "Меня прошибло, - пылко продолжает Улицкая, - я девочка из приличной семьи, у нас на столе белая скатерть, первое, второе, третье, и не в одной тарелке первое и второе подаётся. И вдруг я поняла, какая это высота, какая свобода, какая лёгкость, Бог послал картошку - и садятся за стол, и я сказала себе: а-а, вот она, христианка".

Поблагодарим, конечно, Людмилу Евгеньевну, что развеяла миф о голодоморе 70-х, и не станем цепляться к словам, контекст которых неясен даже после многократного просмотра эпизода. Эту небрежность авторов можно считать ляпом, а можно представить и в качестве художественного метода. Возможно, создатели "Жары" рассчитывали на аудиторию избранных, изначально осведомлённых, кто такие Мария Михайловна и Катя.