Литературная Газета, 6551 (№ 17/2016)

Одной из заслуг Кишвери как выдающегося поэта является творческое преломление художественного опыта и новаторского ду-ха узбекского классика Алишера Навои в практике азербайджанско-тюркского стиха XV века. Он часто вносил в лексическую ткань чагатайско-тюркскую струю, часто обращался к тахмисам – формам своеобразно рифмованных пятистиший, которыми пользовался Навои.

Газели

ЭТО Я

Кто милой душу отдаёт в самозабвенье – это я.

Тот, кто в мучительстве живёт без исцеленья – это я.

Кто на Меджнуна стал похож, в тебя влюблённый,

как в Лейли,

Теряя голову свою, не ждёт спасенья – это я.

Кто, уподобясь мотыльку, сгорает в пламени разлук,

Уже не видя пред собой свечи горенья? Это я.

С тех пор, как сердце приковал к цепям

смутительных кудрей,

Тот, кто в безбожности отверг вероученья, – это я.

Увы, не для меня расцвёл в Эдеме девственный цветок,

Тот садовод, что не видал его цветенья, – это я.

Тот хромоногий муравей, что к Сулейману не приполз

И разуверился во всём в одно мгновенье, – это я.

Рабы пришли на твой порог, один из сотни Кишвери, –

Раб, что султана не видал и в отдаленье, – это я!

РОК НАДО МНОЮ ПОДШУТИЛ

Душой пожертвовать пришлось, но я назвал тебя моей.

Не знал, что станешь ты бедой, злосчастьем

долгой жизни всей.

Мечтал, чтоб доброй ты была, бальзам на раны пролила,

Не знал я, что в моей любви не будет безмятежных дней.

Знай, без тебя, о мой цветок, осенний холод сердце сжёг.

Напрасно я молил весну: «Дыханьем душу обогрей!»

На исцеленье уповал, с надеждой робкою взывал,

Я с каждым днём любил тебя всё безнадёжней и верней.

Глаза, теперь стыжусь я вас, в ночи вы плачете сейчас, –

Заря свиданья не взойдёт в горячем трепете лучей.

Сто тысяч псов собрались тут, они добычу стерегут,

И Кишвери один из псов, лежащих у твоих дверей.

ТВОИ ГЛАЗА

Твои злорадствуют глаза, когда узрят людские раны,

Как у грабителей степных при близком звоне каравана.

А я, чтоб тонкий стан узреть, согласен в муках умереть,

Ведь пёс сбесившийся отдаст жизнь за глоток воды

желанной.

Припоминаю кудри вновь, и в жилах леденеет кровь,

Так путник ужасом объят, змею увидевший нежданно.

Под раззолоченной фатой недобрый лик таится твой –

Ребёнок увлечён игрой, не зная смысл её обманный.

Я, не предчувствуя беды, целую милых ног следы,

Они священней для меня короны шахской и Корана.

Чуть жёлтый плащ увижу твой, замру, охвачен немотой,

Так умолкает соловей осенним вечером туманным.

Знай, Кишвери отверг Эдем, он на земле доволен всем, –

Порог любимой – это рай, нездешним светом осиянный.

ТВОЙ ЛИК

Словно утренняя роза, лик твой розовый румян,

С прямоствольным кипарисом не сравнится стройный

стан.

Мы шахиней дев прекрасных нарекли одну тебя,

Ты затмила всех красавиц сопредельных с нами стран.

Рок искал тебе подобных, но светильник погасил.

Не луна блистает в небе, – лик твой светом осиян.

Пусть ланиты заалеют от налитого вина,

Позавидует их цвету расцветающий тюльпан.

За блаженство поцелуя я пожертвую душой,

На беду иль на отраду я любимой в жертву дан.

Стережёт ворота рая верный пёс твой Кишвери,

Он к порогу припадает, тайной страстью обуян.

Я ТОМИМ

Печаль мою не видит та, с лицом надменно злым.

Она не спросит про беду, которой я томим.

Коль душу слабую мою потребует она, –

Мой Бог, я жизнь легко отдам, став мёртв и недвижим.

С тех пор, как родинки зерно – источник стольких слёз,

Рок сделал немощным меня, беспомощно-больным.

Едва услышу, как звенит браслет вкруг стройных ног,

Грудь разрывает трудный вздох, страданьем я томим.

Не видя мускусных кудрей и розовых ланит,

Я погибаю, как пчела, вдыхающая дым.

В РАЗЛУКЕ Я С ТОБОЙ

Мне сердце разрывает стон, в разлуке я с тобой.

Столь беззащитно оголён, в разлуке я с тобой.

Последних я лишился сил, и вздох мне губы опалил,

Знай, дух мой пламенем сожжён, в разлуке я с тобой.

Не слёзы хлынули из глаз, а кровь багрово пролилась,

Поток бурлит со всех сторон – в разлуке я с тобой.

Шрам на груди запёкся, рдян, он багровеет

как тюльпан,

И обескровлен, и согбён, в разлуке я с тобой.

Творец, взгляни на Кишвери, его вниманьем одари,

Твой раб печалью удручён, – в разлуке я с тобой.

САД ЛЮБВИ

Пришла весна, и сад любви расцвёл ещё пышней,

Уста прильнули вновь к устам и к розе соловей.

Друг кравчий, чашу поднеси, настал желанный час,

Кто знает, сколько нам ещё прожить осталось дней.

О боже, совершенный лик ты даровал луне, –

Она как ангел хороша и гурии нежней.

Кашмирок чёрные глаза мне горе принесли –

Скитаться должен я вдали от родины моей.

Я достояния лишён – ограбили меня,

Поработительницей злой закован без цепей.

Кровь сердца бросилась в лицо страдальцу Кишвери,

И почернел он и ослеп от родинки твоей.

УВИДЯ

Живу с истерзанной душой, нарциссы глаз твоих увидя,