Литературная Газета, 6587 (№ 07/2017)

– Я тоже в детстве на колокольню лазил, чуть не грохнулся оттуда, то ли портами, то ли рубахой за что-то зацепился, сейчас не припомню... Ох, и наложил я тогда в штаны! Бултыхался в воздухе, как гусеница на нитке. Но переборол себя, не сдался, ухватился за карниз, подтянулся, вылез. Выжил, одним словом.

– Ну как, всю округу рассмотрел? Многое увидел-то?

– Какой там! Во-первых, смеркалось уже, а во-вторых, не до того было. Как спустился на землю, не помню.

– Старая?

– Кто?

– Да колокольня в деревне твоей.

– А я почём знаю…

– В том-то и дело… А с колокольни Ивана Великого всю Москву видать, всю с окраинами вместе. И мечта моя о ней же, о колокольне той великой. Хочется мне взобраться на неё, к самой звоннице, да и позвонить в колокола, во все сразу, с надрывом, чтобы всей Москве, да что Москве, стране слышно было: Иван Великий звонит! Не какой-нибудь Ванька безродный вроде тебя или меня…

– Ну, ты, брат, замахнулся. Сказанул, не подумал. Там же в Кремле этом, Сам сидит, и кто ж тебя туды пустит? Во болтун! Чудной ты, брат…

Но боец его уже не слушал. Он поёжился ещё немного, пристраивая к воображаемому теплу ноги, сочинил и прочёл про себя молитву на ночь, помянул в ней листочек жёлтенький, весточку нечаянную, а более никого: «Спасибо за то, что этой осенью выбрал именно меня, и теперь ты мой и будешь со мной всегда, покуда я есть, а это значит долго, очень долго, всю жизнь... жизнь… жиз…» Уснул, закружился в вихре силы неведомой, доброй, к дому родимому уносящей.

А берёзовому листу ничего не оставалось, как лежать в тепле шинельном, в темноте карманной и слушать непрестанные удары молодого жаждущего жизни сердца. Сердца, наполненного отчаянно простодушными мечтами.

Этот рассказ, приуроченный к Дню защитника Отечества, – из готовящейся к выходу книги автора «Кольцо памяти». 

В феврале 1943 года была выиграна Сталинградская битва. Последние окружённые части фашистской Германии капитулировали.

Победа над немецкими войсками во многом определила дальнейший исход войны. Но не все дожили до этого.

Не дожил и герой произведения Владимира Попова…

Предназначение судьбы

Предназначение судьбы

Литература / Литература / День защитника Отечества

Фото: БОРИС КУДОЯРОВ

Теги: Юрий Воронов , Олег Шестинский , поэзия , лирика , блокада , Ленинград , война

Мой товарищ по юности, впоследствии яркий поэт ленинградской блокады, Юрий Воронов, озадачил меня однажды: «Знаешь, порой обстоятельства вынуждали меня делать то, что мне было не по нутру… Предназначение судьбы…» – «Не очень понятно…» «Ты помнишь первую бомбёжку Ленинграда?» – неожиданно спросил он. – «Как же!» – «Да, – кивнул он, – восьмого сентября. Я с утра Пушкина читал, обо всём забыл, а тут бабушка вторгается: «Соседка подсказала, – картошку с лотков продают, сходил бы ты…» Нехотя я оторвался от книги, не по нутру мне болтаться за картошкой, голод ещё не подступил к нам, но взял кошёлку, спешу к лотошнику… Сигнал воздушной тревоги, налёт… Милиционер всех загоняет в бомбоубежище. В подвале я впервые услышал мощные взрывы и, как только дали отбой тревоги, сразу пустился бегом домой. На улице Петра Лаврова мы жили. Приближаюсь, сердце обмерло – дом в развалинах. Бабушка и младшая сестра погибли.

…Позже мы вернулись с ним к разговору о предназначении судьбы, встретившись в Берлине, куда его, видного журналиста, переместили с поста ответственного секретаря «Правды» на должность собкора. «Ведь тебе и в Берлин не по нутру ехалось… Вроде, как в золотую клетку…», – уточнил я. «Не по нутру, – согласился Юрий, – я оторвался от самого важного для своей жизни, – от литературной среды, а ты разумеешь, что значат для меня поэзия и поэты… Но, как видишь, преодолел себя и «нутро» своё, поехал в Берлин, на столько лет… Предназначение судьбы…»

…Возвратившегося в Москву Юрия Воронова приветствовали, как «изгнанника времён волюнтаризма». Он пожинал и власть, и творческие успехи: стал и секретарём СП СССР, и главным в «Литературке», и зав. отделом культуры ЦК партии…

Юрий Воронов слыл честным, справедливым, талантливым деятелем. Нравственным человеком. Если бы жизнь его продолжилась и в 90-е разгромные годы, он мог бы выдвинуться в одного из вожаков разумного сопротивления лжедемократическим режимам, обрушившим страну. Как знать!

Не дожил.

И я размышляю о предназначении судьбы – не только его, но и России.

Олег Шестинский

Юрий Воронов

(1929–1993)

***

В блокадных днях

Мы так и не узнали:

Меж юностью и детством

Где черта?..

Нам в сорок третьем

Выдали медали

И только в сорок пятом –

Паспорта.

И в этом нет беды.

Но взрослым людям,

Уже прожившим многие года,

Вдруг страшно оттого,