Литературная Газета, 6599 (№ 21/2017)

И всё бы было хорошо и весело, если бы не новая русская готика, придуманная в издательстве «Эксмо» – серия, в которой уже вышли мрачные «Сумеречные рассказы» Бориса Лего, получившего премию НОС, и «Хранитель детских и собачьих душ» Владимира Демичева. Там правит бал сатанизм, и пионерские страшилки родом из лагерного детства – любимый формат разговора упомянутых авторов. Да и мало ли в сегодняшней литературе всяческого либерализма, вызова, фронды? Саша Филипенко, например, напропалую троллит власть в «Травле», а Игорь Савельев, наоборот, верит ей, надеется на лучшее – опять-таки не для себя, для будущего. Помните, как у него в романе «Терешкова летит на Марс»? Чтобы вспомнить о главном в этом произведении, о жизни двадцатилетних метеоритов, нужно вернуться к первой фразе, в которой «Путин замолчал». «Пару секунд он ещё гипнотизировал камеру; снег красиво ложился на чёрное номенклатурное пальто; выхваченный кусок Кремля – стены, ели – был до того залит белейшим светом фонарей, что, казалось, будто он готовился принимать инопланетные корабли». Примет ли? Не отстранит?

Цензура против Евгения Евтушенко

Цензура против Евгения Евтушенко

Литература / Литература / Недоумеваю, дорогая редакция!

Волгин Игорь

Е. Евтушенко и И. Волгин: двум творческим людям всегда было о чём поговорить

Фото: РИА Новости

Теги: Евгений Евтушенко , Игорь Волгин

Из полусветской хроники

Мне позвонили из театрального агентства «Арт-Партнёр XXI» и самым вежливым образом попросили выступить 15 мая в Театре им. Маяковского – на вечере памяти Евгения Евтушенко.

Конечно, я почёл своим долгом сказать несколько слов о человеке, которого любил и с которым более полувека был дружен, о поэте, сыгравшем исключительную роль в судьбах моего поколения. Правда, несколько смущала объявленная стоимость билетов – от 5 тыс. до 8 тыс. рублей – очевидно, не вполне доступных для той массовой аудитории, к которой обычно обращался Евтушенко. Поэт – не прима-балерина, но, видимо, у организатора вечера – генерального продюсера Леонида Робермана – имелись высшие соображения на этот счёт.

На сцену Театра Маяковского выходили весьма достойные люди: И. Кобзон, В. Ерофеев, Д. Харатьян, А. Ширвиндт, К. Орбакайте, З. Богуславская, В. Андреев, В. Гафт… Каждому из них по окончании их выступления милая девчушка вручала скромный букетик роз.

Настал мой черёд – я прочитал стихи Е.А., вспомнил несколько дорогих для меня эпизодов и мельком, в полуфразе, процитировал слова Жени (кстати, неоднократно им повторённые – и в разговорах со мной, и публично), что «образ Евтушенко», каковым он представлен в известном сериале, напоминает ему некоего дурачка (Женя выражался более определённо).

В ту же минуту на экране за моей спиной, заглушая дальнейшую речь, пошёл громкий видеоряд. А на сцену выбежала упомянутая девчушка с букетом, любезно давая понять, что моя миссия досрочно завершена. Разумеется, я был, как сказал бы Достоевский, несколько фраппирован таким репримандом. Однако тепло поддержанный зрителями, всё-таки довёл свой спич до конца.

В жизни мне доводилось выступать на сотнях разных площадок. Но, признаться, с таким густопсовым хамством я столкнулся в первый (и, надеюсь, в последний) раз. По сути, это была попытка посмертной цензуры – тем более оскорбительная, что покойный поэт уже не имел возможности защитить себя от новейших унтер-пришибеевских приёмов.

Жалкий лепет продюсера Л. Робермана, что я-де обидел «актёра Филиппа» (об актёре между тем не было сказано ни слова!), лишь укрепили меня в намерении не иметь дело с указанным внесценическим персонажем (то есть г-ном Роберманом) и предостеречь коллег от подобных искушений.

«Если кто-нибудь сзади плюнет на моё платье, – заметил однажды Пушкин, – так это дело камердинера – вычистить платье, а не моё». Подозреваю, что продюсер Роберман недуэлеспособен, а камердинера, к сожалению, у меня нет.

Ниже мы публикуем стихо­творение Игоря Волгина, прочитанное им на вечере 15 мая в Театре Маяковского.

Памяти Евг. Евтушенко

Мы, конечно, в этом неповинны –

просто в мае, в некое число –

ровно на твои сороковины –

всю столицу снегом занесло.

Как не узаконенные ГОСТом

ангелы, бегущие от стуж,

закружились хлопья над погостом,

чтоб принять ещё одну из душ.

Может, в рай блаженные и внидут,

протрубят архангелы отбой,

только снеги белые всё идут,

как и было сказано тобой.

И навек твои смежая веки,

над страной, не ведающей нег,

идут припозднившиеся снеги,

словно первый, самый чистый снег. 

Горькое везение

Горькое везение

Литература / Литература / Писатель у диктофона

Ермакова Анастасия

Теги: Геннадий Русаков

Писание стихов – главное дело в жизни